Числа. Хаос

— Сара, ты у меня дома, все нормально.

— Адам? — шепчет она и протирает глаза, будто не может разобраться, проснулась она или еще видит сон.

— Это я, Сара. Ты здесь, у меня. Тебе приснился страшный сон, а теперь все в порядке. Все хорошо.

Руки у нее падают на кровать.

— Я кричала, да?

Да так, ничего, просто и мертвый бы проснулся.

— Ну да, чуть-чуть.

— Винни я тоже будила, — вздыхает она. — Потом он привык.

— Ты кричала, что она, ну, Мия, где-то «там». Что тебе снилось?

— Не знаю. Какой-то дом, здание, оно рушилось, кругом огонь и…

Она тяжело дышит.

— Тише, тише, не надо… Не думай об этом, все нормально.

— Адам, я так устала. Так устала, а стоит мне закрыть глаза, и опять все навалится.

Передвигаюсь чуть ближе к изголовью, но Сару не трогаю. Зато если что, я тут.

— Нет, не навалится, — говорю. — Все будет хорошо.

— Побудешь тут со мной? Разбудишь, если опять начнется?

Я буду с тобой всегда. Я ради тебя Ла-Манш переплыву. Пройду босиком по битому стеклу.

— Ну да, конечно, — говорю. — Подвинься капельку.

И вот я лежу рядом с ней, и она кладет мне голову в ямку между плечом и грудью.

Гляжу, как она опускает ресницы и закрывает глаза. Она почти сразу засыпает, а я не сплю долго-долго и смотрю на нее. Так и впитываю ее — тяжесть тела, сладкий аромат, ощущение, как она чуть-чуть шевелится, когда дышит. Хочу запомнить все это навсегда — что я чувствую, все подробности. Только бы ничего не забыть.

И все равно я, наверное, задремал, потому что вдруг проснулся. Сара тут. Она подняла голову и смотрит на меня. Улыбается.

— Привет, — шепчет она.

— Привет, Сара.

Дружок мой опять оживился, и ее тепло, ее близость для меня настоящее мучение.

— Поспала? — спрашиваю.

— Ага… — Она вся разнеженная и такая довольная, какой я ее в жизни не видел. — Спасибо, — говорит, — что побыл со мной.

С тех пор как я проснулся, мы так и смотрим друг другу в глаза. На душе такой покой — такой глубокий и такой вселенский, — как это здорово… Сара глядит на мои губы и обратно в глаза. Так вот о чем она думает, я точно знаю, и вдруг мне приходит в голову то же самое и я думаю: «Сейчас или никогда. Сейчас. И я нагибаюсь к ней и целую ее».

Губы у нее мягкие-мягкие. У меня пол-лица жесткие от рубцов, а она вся мягкая. Сначала губы у нее сжаты. Она позволила мне поцеловать себя, но не отвечает, а потом то ли вздыхает, то ли стонет и закрывает глаза и приоткрывает губы и прижимается ко мне, и я понимаю, что она хочет меня так же, как я ее.

После сна изо рта у нее попахивает, но мне так только нравится. Пробую ее на вкус — и мне все мало.

Она обнимает меня за шею, гладит. Не отрываясь друг от друга, мы перекатываемся, я оказываюсь сверху. Провожу рукой по ее плечу, потом дальше. Соски у нее под футболкой твердые и мокрые. До меня доходит, что у нее течет молоко. И грудь не мягкая. Как ни странно, она твердая и теплая, даже горячая.

— Осторожно, — шепчет Сара. — Мне так больно. — Я отдергиваю руку, но она берет ее и прижимает обратно к груди. — Можно, только не так сильно.

Мы снова целуемся. Она поднимает мне футболку, гладит спину и ребра, изучает меня пальцами.

Я повторяю ее движения: запускаю руку под одежду, вверх по спине, потом вниз, еще ниже. Она замерла, мышцы у нее напряглись, но мне надо больше, еще больше, надо узнать ее всю. Оглаживаю бедро… и тут она яростно дергается, Пытается стряхнуть мою руку.

— Нет! — говорит она, и в голосе ее звучит ужас.

— Сара, я думал, ты хочешь…

Она выпихивает меня из постели.

— Нет, этого не хочу. Извини. Я думала, смогу, но не получилось.

Не понимаю, что изменилось-то. Она меня хотела. Сама меня гладила.

— Сара, ты чего?!

— Не надо! Перестань! Я не могу. И не хотела. Только не с тобой. Только не с…

Встаю и пячусь.

— Понял, — говорю. — Я отвратительный. Я Человек-Слон. Конечно, со мной ты не хочешь.

Тут Мия просыпается и плачет. Бросаюсь к двери. За спиной слышу Сарин голос:

— Нет, Адам, не в этом дело…

Не нужны мне ее извинения. Дурак я — вообразил, будто между нами что-то будет. Дурак. У меня никогда ничего не будет. Ни с кем.

Лечу, не разбирая дороги, вниз по лестнице. Бабуля стоит в дверях своей комнаты — всклокоченная, глаза толком не открылись. Поднимает бровь:

— Адам! Какого…

— Не спрашивай, баб. Не сейчас. И никогда не спрашивай, ладно?

Сара

Не могу я, и все. Думала, получится. Думала, тоже хочу, но не смогла. Не знаю, может, вообще никогда не смогу. Я понимаю, Адам — другое дело. Я ему нравлюсь, правда нравлюсь, и он мне нравится, но тяжесть его тела, его руки, которые шарят по моей коже, от всего этого меня трясет. Логики никакой, это вообще не из головы: в голове я счастлива, что он рядом, и рвусь к нему. Просто у меня тело уже запрограммировано и ведет себя так само по себе, отдельно от всего.

Оно вообще уже давно мне как чужое. Дома оно много лет принадлежало ему. Он мог получить меня — взять меня, — когда захочет. Теперь оно принадлежит Мии. Мое тело как по волшебству сделало все, что нужно, чтобы вырастить ее, родить ее, кормить ее. Я не знала, как это делается, но все получилось. Тело все знало.