Числа. Трилогия

— Выбирай выражения! Это ответственный за планирование действий при катастрофах. Я кое-что разузнала. Надеюсь, ты мной гордишься?

— Ну наверно. Не знаю. Может, нам еще и с тем типом повидаться, ну в костюме, из пятого отдела? Он мне карточку дал. Не пойми кто из совета не обязательно станет нас слушать, согласись. Даже если поверит в числа, мы не знаем, что именно случится, правда? Только когда.

— Разбираться с этим — его работа. Эвакуировать дом, улицу… Ребята в штатском нравятся мне не больше, чем тебе, но сейчас не время для личных предпочтений. Надо кому-то рассказать. Надо, Адам. Мы должны спасти жизни. Это наша обязанность перед обществом. — Ну вот, пошла рассуждать про гражданскую ответственность. Наверное, меня перекосило, и она вскипает: — Неблагодарная тварь, вот ты кто! Я думала, ты обрадуешься!

— Да я радуюсь, радуюсь! Вроде бы. Просто… ну не знаю. Радуюсь. Спасибо, баб.

Она опять хмыкает, потом вытаскивает из морозилки пластиковую коробку и протыкает крышку ножом в нескольких местах.

— Обед будет готов через десять минут. Иди быстренько помойся и положи все грязное и мокрое в стирку. Завтра для разнообразия наденешь рубашку, хоть выглядеть будешь прилично.

— Зачем?

— Я только что тебе сказала, дурья твоя башка: мы пойдем на прием к члену городского совета. Надо одеться соответственно. Пусть не думают, будто нас выпустили под расписку из психушки.

Тащусь наверх и наливаю ванну. Только в горячей воде я понимаю, как я замерз. Жду, когда тепло дойдет до костей, и закрываю глаза. Снаружи все еще капает. Вижу Сарино лицо, ее число нашептывает мне сладкие обещания. «В богатстве и в бедности. В горе и в радости. Пока смерть не разлучит нас».

Если я больше никогда ее не увижу, если буду держаться от нее подальше, разве это сбудется?

Сара

Сюда я пришла с одним школьным рюкзаком. Теперь я не представляю себе, как упаковать все наши с Мией вещи. Наверное, надо взять только одежду, памперсы и влажные салфетки. Остальное как-нибудь раздобудем.

Не знаю, куда нам податься, но отсюда надо уходить, это точно. Денег у меня мало, на поезд не хватит, даже на автобус. Может, Винни подкинет. Нет, нельзя у него просить, он и так столько для нас сделал. Настоящий друг.

Мия спит, пока я собираю ее вещи. Останавливаюсь поглядеть на нее — ротик открыт, кулачки закинуты за голову. Меня начинает трясти. Как я буду с ней одна? Вдруг негде будет переночевать? Погода жуткая, стекла в окнах дребезжат. Нельзя уходить из дома в такую бурю, когда некуда идти и не к кому обратиться. С ребенком нельзя.

Падаю на постель, я еще не сдалась, но вдруг до меня дошло, в каком положении я очутилась. Надо хорошенько все продумать, составить план.

Из-за жуткого воя ветра я даже не сразу слышу стук в дверь. Но потом до меня все-таки доходит, что кроме дребезжания, скрипа и скрежета слышно что-то еще, и я спускаюсь вниз. Стучат не в заднюю дверь, а в переднюю. Мы ей, по-моему, никогда и не пользовались. Я отодвигаю засовы, но замок заперт, где ключ, я не знаю. Дверь не откроется.

Наклоняюсь и открываю щель для писем над порогом.

— Кто там?

Видно стильный лакированный кожаный пояс, туго стягивающий чей-то плащ. Пауза, потом кто-то тоже наклоняется, у щели почтового ящика возникает подбородок.

— Меня зовут Мари Саутвелл. Я из Комитета по охране материнства и детства.

Блин!

— Что вам нужно?

— Я хочу побеседовать с Салли Харрисон. Это вы?

На долю секунды меня охватывает облегчение. Салли Харрисон? Ошиблись адресом. Тут я вспоминаю, что сама так назвалась в больнице.

— Обогните дом по переулку и войдите через заднюю калитку. Я вас встречу.

— Хорошо.

Закрываю щелку почтового ящика и несусь в кухню, сгребаю грязные кружки-тарелки, сую в шкафчик и захлопываю дверцу. Женщина, вошедшая в заднюю калитку, крепко потрепана ветром, но все равно выглядит шикарно: на ней еще и черные лакированные сапоги в пару к поясу. Она показывает мне удостоверение личности, я веду ее в дом, и мне страшно стыдно при мысли о том, как он выглядит на сторонний взгляд. Потолок грязный, закопченный, на полу мышиный помет, у стены — бейсбольная бита.

— Чаю? — предлагаю я, чтобы отвлечь ее, но она уже все подробно рассматривает, все подмечает.

И улыбается.

— Да, пожалуйста. С молоком и без сахара, если можно.

Завариваю чай непослушными руками. Молоко я забыла убрать в холодильник, оно весь день простояло на столе. Наливаю его в чай, оно сворачивается. Выплескиваю чай в раковину.

— Блин. Простите. Молоко скисло. Извините, я заварю еще чаю. Без молока будете?

— Ладно, не нужно чаю. Давайте присядем. Это рутинный патронажный визит. Я задам несколько вопросов о вас… и о вашей девочке. Она здесь?

— Да, спит наверху

— Мне бы хотелось взглянуть на нее. После того, как мы поговорим.

— Конечно. — Руки у меня вспотели. Вытираю их о джинсы и сажусь. — У нее все нормально, у девочки, в смысле. Все хорошо.

Она поднимает глаза от каких-то бумаг, разложенных на кухонном столе.

— Само собой, конечно. Дело в том, что вы с ней… не прошли некоторые юридические формальности. Это просто рутина.