Число и культура

Энтузиазм, очарование охватили едва ли не всех, что, впрочем, характерно и для первых больших бифуркаций (ср. ликование французов на развалинах Бастилии 1789 или воодушевление русских, когда был дарован Манифест 1905). Однако СССР, несмотря на добровольные внешнеполитические потери, по-прежнему всеми считается сверхдержавой. Какому идеологическому, политическому статусу отвечает подобное состояние мирового сообщества? – По всей видимости, “межеумочному”. Кем были мы, люди земли, припавшие к чистому роднику идей “общечеловеческого мышления” – либералами, традиционалистами-консерваторами, коммунистами? – Нет, на время мы стали всем вместе и никем в отдельности, ибо привычно “человеческое” лицо мировой демократии срослось с внезапно очеловечившимся лицом коммунизма в некоего странного Януса. “Бархатные” и “поющие” революции протекают в недавних бастионах тоталитаризма, и их никто не подавляет.

Такая эклектика (“каша в головах”), разумеется, долго существовать не могла. Принципиально новая веха, на наш взгляд, была поставлена распадом СССР, один их мировых полюсов внезапно исчез. Практически на всем постсоветском пространстве разражается затяжной экономический кризис, падение чуть не до африканского уровня; самобичевание аборигенов, присущее уже предшествуюшему периоду, достигло по сути истерической стадии: “Мы, русские, – рабы, насильники и убийцы и такими были в веках”. Таким образом, из-под разделения сил в мире был выдернут всякий фундамент, вплоть до морально-идеологического дезавуирования подобного разделения даже в прошлом.

Данный этап – второй по счету, и вопроса, какой же должна быть господствующая идеология в мире теперь уже не стояло: разумеется, либеральной, демократической, ибо она единственная доказала эффективность и жизнеспособность. Рамочная бифуркация, повторим, – №3, соответственно, в мире остался один хозяин: США (шире: Запад). Однако подбифуркация – вторая, поэтому идеологический климат преимущественно либеральный (таксономическая параллель – НЭП в СССР).

Совершенно очевидно, что и в описанном состоянии было слишком много непоследовательного. Роль единственной (следовательно, типологически авторитарной) руководящей и направляющей политической силы в мире досталась либеральным по своей идеологии странам. Наряду с упоением от торжества, им было, так сказать, неловко брать на себя роль глобального полицейского, тогда как вообще-то, как говорят, “назвался груздем – полезай в кузов”. Сидеть на двух идеологических стульях всегда неудобно, что, кстати, в свое время прекрасно почувствовал Сталин, свернув НЭП и перейдя к “Великому перелому”.

Американцам с их впитанным с молоком матери либеральным сознанием, с сильными изоляционистскими предрассудками достаточно трудно, признаемся, было полностью осознать новейшие мировые реалии и согласиться, без особых смущений, с рядом сторон своей новой объективной функции (звание “мирового жандарма”, согласитесь, не всем приятно носить). Поэтому, для того, чтобы мировому сообществу последовать необходимым законам рационального бессознательного (см. обязательные особенности всех бифуркаций №3), с Америкой просто обязано было случиться нечто столь убедительное, что заставило бы ее отбросить всякие колебания и сомнения, оказавшиеся неуместными в наличных условиях . 11 сентября это, кажется, произошло. Отныне не только в Америке, но практически и никто в мире не нуждается в специальных объяснениях и оправданиях, почему мировые порядки должны сдвинуться к установлению полицейского режима. “Момент истины” наступил, на террор кишащих повсюду тайных и злобных врагов надо ответить своим, прогрессивным террором. Мне представляется правдоподобной гипотеза, что в мировом сообществе, уже больше десятилетия переживающем третью бифуркацию, началась третья и подбифуркация . Таксономическая аналогия – СССР после “Великого перелома”.

Да простят меня за невольную иронию, она, конечно, относится не к крови невинных жертв, а исключительно к той размеренной “механичности”, с которой история современных – образованных, массовых – обществ воспроизводит свои логически обязательные циклы. Механизм рационального бессознательного сработал как часы и в настоящем случае. Механизм этот безличный, вне всякой морали. В различных конкретных случаях разнятся специфические мотивы перехода общественных систем из одного политического состояния в другое, но всегда неизменна их логика, их рациональный смысл.