Число начала

Виктор взглянул на дочь, ничего не говоря. Гнев и ярость тут же отступили. Он почувствовал ее страх и ощутил чувство морального удовлетворения, поняв, что Инга усвоила урок.

— Посмотри на меня, — скомандовал он, смягчившись. Это было требование. Не просьба.

Страшась, Инга нехотя послушалась.

— Если ты не уважаешь мое мнение, значит ты не уважаешь меня — твоего отца. Мое слово должно быть непреложным законом. Если я говорю, что Морбий и его семья нам не союзники, значит так оно и есть. Инга, ты не видишь Дариуса Морбия с той стороны, с которой вижу его я в Доме трибунала. Морбий возомнил себя императором. Однажды на суде он пытался устроить саботаж. Знаешь, с кем он мерился силой власти? С верховным судьей и с председателем трибунала. Он почти всегда старается оправдать виновных и упрекнуть верховного судью в некомпетентности. Хорошо, что в последние века судов все меньше и меньше. Иногда мне кажется, что на следующем судебном разбирательстве в качестве обвиняемого предстанет сам Морбий. Инга, Морбий жаждет перекроить завещанные нам устои.

— А ты разве нет? И Зан тоже.

— Это другое. Здесь присутствует отличимая разница. Зан делает все возможное для выживания всего нашего рода как лорд-маршал клана стражей. Мы заботимся об остальных, каждый своими путями, Зан путями войны, я путями дипломатии, и именно поэтому наши два клана очень ценны. Морбий же жаждет полной и безраздельной власти, подобной той, что была во времена Лордока. И ему плевать на остальных. Он ведет себя, словно паршивый обращенный[1], — этим пренебрежительным сравнением Виктор закрыл тему, касающуюся Дариуса Морбия. Он вспомнил о своей дочери, увидев несмелый взгляд ее темных глаз, и после паузы заговорил. — В последнее время ты как с цепи сорвалась. Инга, в чем дело?

Инга решила, что сейчас неподходящее время для откровенных разговоров, чтобы открыть Виктору правду и сказать, что всю жизнь она только и делала, что теряла отцовское внимание. Сначала, когда родилась Анжелия, потом, когда родилась Селона, потом Катрина стала часто гостить, и Виктор начал уделять внимание ей, а потом еще погибла мать Инги. Все это отдаляло Виктора.

Она быстро придумала простую отговорку, которая была бы понятна ее отцу в данный момент:

— Прости. Ты прав. Наверное, меня тоже иллюминаты тревожат. Это ведь и мой город.

Виктор, почувствовавший фальшь в голосе дочери, внимательно вгляделся в лицо Инги. Та сразу же отвела взгляд в окно. Вампир улыбнулся. Его старшая дочь говорит неправду не по своей дерзости, а из-за страха перед своим отцом. Поэтому разве может он сердиться на Ингу.

— Когда, ты говоришь, прилетает самолет Зана? — переспросил Виктор.

— Полагаю, уже через четверть часа.

Пятнадцать минут для существ, видевших много тысяч восходов и заходов луны, скользнули одним мгновением. В ожидании самолета своего друга Виктор снова погрузился в свои мысли, позабыв о дочери, которая тоже забылась от только что закончившегося разговора и думала о предстоящей встрече с Заном. Конечно, интересные беседы состоятся только тогда, когда все эти волнения с иллюминатами улягутся. И она чувствовала, что это время наступит очень скоро, ведь лорд-маршал Вэллкат умеет эффективно решать дела.

В черном бездонном ночном небе появился приближающийся белый огонек. Яркий свет осветил посадочную полосу. Оглушительный рев двигателей, приближаясь, становился все громче. Шасси небольшого частного самолета на шесть пассажирских мест мягко коснулись гладкого асфальта. Справа и слева по белому лаковому корпусу несущегося самолета от носа к хвосту, сливаясь в одну линию, быстро текли отраженные синие огоньки посадочных огней. Совершив несколько маневров после сброса скорости и вывернув с посадочной полосы, частный самолет лорда-маршала клана Вэллкат наконец остановился в нескольких метрах от кортежа из трех автомобилей Виктора.

Через минуту дверь в темный салон, оббитый изнутри бордовым бархатом, открылась и стройная молодая блондинка стюардесса в униформе, красноречиво подчеркивающей все достоинства ее фигуры, опустила на землю выдвижную лестницу, а затем спустилась из самолета, пропуская владельцев.

Первое ледяное лицо, показавшиеся из темноты салона, было лицом веймар-лейтенанта Элиэна, выполняющего в этой поездке обязанности охранника и телохранителя. Он застыл, выглянув и окинув пространство, расстилающееся перед самолетом, из-под черных прядей длинных волос, свисающих на красивое лицо, беглым, но внимательным взглядом широко посаженых голубых глаз. Потом одернул на себе черный пиджак, спустился на землю, подмигнув стюардессе. Веймар-лейтенант издалека склонил голову в почтительном поклоне Виктору Ворману, вышедшему из машины одновременно с Ингой. Следом за Элиэном спустилась Митра, с убранными назад волосами, в строгом черном кожаном плаще с раскидистым широким воротником, из-под пол плаща блестели высокие сапоги на каблуке. Она коротко посмотрела на Элиэна, поклонилась Виктору, затем Инге и отошла в сторону.