Число начала

Виктор был несколько сбит с толку и возмущен. Он рассчитывал, что вместе со своим другом разберется и покарает повинных перед их кланами смертных.

— Ты же сказал, чтобы я ничего не делал до твоего приезда.

— Чтобы ненарочно ты не навредил Катрине, — медленно кивнул и продолжил за Виктора Зан. — А вот когда Катрина будет в безопасности, можешь делать с этими людьми, как я уже сказал, все, что тебе только угодно. Ты справишься, не тревожься об этом…

— Конечно, я справлюсь. Это ведь всего лишь люди, Зан. Смертные.

— Вот именно. Тогда в чем проблема? Разве тебе нужна моя помощь в таком простом для уважаемого лордока деле?

— Нет.

— Я рад, что ты это понял.

Зан спокойно и холодно перевел взгляд в окно. Виктор, недовольный сложившимся с Заном разговором, напряженно замолчал. Долгое время два лорда-маршала не говорили.

— Здесь все закончится, — вдруг тихо проговорил Зан.

Виктор бросил на него взгляд, а потом продолжил смотреть в окно на мелькавшие в ночи кривые силуэты деревьев:

— Не все совсем.

— Но целая эпоха — да, — заметил Зан. — Такой мир, каким мы его видим ныне, живет свои последние дни. Зародится новая эра, и она будет нашей. «Там, где все начинается, там же все и заканчивается», — мрачно и глубокомысленно Зан процитировал Тентел на языке лордоков. — Мир рожден из тьмы. Мир в нее и погрузится. Теперь-то мы точно заберем открытие Вайнера. И пророчество, написанное так давно, что его автора никто не помнит, наконец-то станет явью. Усилия Катрины не напрасны. Мы положим начало другой цивилизации, свободной от власти живых.

— И мир погрузится в вечную ночь?

— Несомненно. Я верю, Виктор, где-то там Катрина сейчас всё ближе подбирается к последней главе сосуществования дня и ночи. Если не получится у нее, то мы поможем завершить начатое. Эпоха Лордока минула. Эпоха кланов завершается. Эпоха людей обречена. Теперь наш род будет переживать лишь благие изменения.

[1] Процесс обращения механизм сложный и до сих пор мало изученный. Известно, что в древности кровь первых поколений вампиров, близких к Лордоку, завершала процесс обращения живых. Но каждое следующее колено (звено) все больше теряло власть обращать людей в полноправных лордоков. В последнее время животные инстинкты бессмертного все более подавляют разум обращенного, поэтому считается, что обращенные несут лишь хаос в распорядок, веками налаженный лордоками. Древние вампиры ненавидят и считают современных обращенных скотом, ибо те обращены подобным скотом и обращают людей, не имея на то ни права, ни подлинной возможности. Истинных же лордоков всего несколько кланов, и право пополнять их сообщество обращением дано не всем.

Глава 19. Пространственная линза

Физики познали грех. Это знание, которое они не смогут потерять.

Дж. Р. Оппенгеймер

Когда Катрина подходила к этому рубежу между палатой Эдуарда Вайнера и неизвестным пространством, простирающимся за прозрачной дверью, где в реальности должен быть коридор четвертого этажа психиатрической лечебницы, в ее мыслях звучали слова Марка, безнадежно и отчаянно силящегося найти пристанище рядом с ней, в мире, где он был теперь совершенно одинок. Слова, подобные которым говорили прежде многие смертные мужчины и женщины многим другим вампирам на протяжении времен. Из века в век вампиры забирали не только кровь людей, но и их души. Заполняя все их помыслы своим существом. Влюбляя живых в себя. Развращая и заставляя людей совершать грехи, от которых несвободным, оказавшимся во власти чар вампира, никогда не избавиться. А потом либо обращали вопреки запретам хозяев, либо убивали. Последнее случалось чаще, так как считалось признаком сознательности и благородства лордоков.

Теперь пришел черед и Катрины. Более чем за двести лет ее жизни с ней никогда прежде не случалось подобного. Сотни тысяч полных желания взглядов, восхищенных стонов, сладких и мечтательных вздохов смертных о Катрине. Но ни разу ни один из плененных ею почитателей не был приближен самой Катриной достаточно близко, чтобы посметь сказать те слова, которые минуту назад произнес Марк: «Я пойду за тобой, даже если мне придется стать таким же, как и ты. Но я не отпущу тебя, пока жив. Или ты спасешься, став смертной, той, кто больше не бежит от креста, или мы оба погибнем во мраке».

Мысль об обращении ей была противна. Она не хотела такой участи для фотографа. Лучше пусть умрет, но только не это. Отчаявшийся человек, утонувший в печали по возлюбленной и желающий унять свое горе в любви Катрины, заслуживал большей милости, чем та, о которой молил. Он бы воспротивился ей, но со временем смог бы оценить великодушие наемницы, оградившей его от познания тьмы.