Чистая книга: незаконченный роман

Сын Артемия – человек грамотный, только что вернувшийся из Англии, где он учился и практиковался в лесном деле, произносит речь. На обеде у Щепоткиных или на другом торжестве, куда съезжаются многие знатные люди Севера.

– Мы живем в крутое, поворотное время. Вздыблена вся Россия, вся Россия на перекрестке дорог, как былинный богатырь: куда идти? По какой дороге?

Не перечислить всех русских теорий. Но если отбросить оттенки, их можно свести к двум: революционному и эволюционному.

Социалисты – враги нации, враги народа. Они помешаны на революции. А промышленность? Технический прогресс – веление времени? Существует все это для них? Жизнь? Время?

Сперва революцию сделаем, а потом возьмемся за промышленность. Так? Но ведь революция – это разрушение всех материальных основ жизни. Это самоистребление. Это пугачевщина. Это всероссийская резня. Вырежем, разрушим, истребим, что есть, а потом начнем строить? А как строить? Кто будет строить? Революция отбросит нас. Мы отстанем от Америки, от Европы. Они снова заработают на нас.

Нам, русским, не хватает любви к делу. Нет ни одного героя в литературе, где бы воспевалась любовь к делу. Да что это такое?

Я люблю машины. Люблю строить. Я инженер. И открыто об этом заявляю. Я не могу позволить такую бесшабашную роскошь, как братоубийственная война…

В годы Гражданской войны на Пинеге оставался только старик Володин, который по привычке торговал чем угодно и ради кого угодно.

Кыркаловы оказались более жизнеспособными. Один из них ездил по Пинеге и вербовал мужиков в Белую.

Но тем не менее для умного человека было видно, что энергия Володиных иссякает, да и Кыркаловы выдохлись. Огромное дело рушилось. Кто же приберет их к рукам? Хищник нашелся.

И вот этой мыслью загорелся сын Попова, состоящего в родстве с Кыркаловыми и Володиными. Офицер с хищническими страстями. Сообразил: он может прибрать капиталы Володиных и Кыркаловых к своим рукам. Потому-то он так и лютовал в годы Гражданской войны.

Такой же породы и устремлений был и дьячок Попов в Нюхче. Тоже появилась возможность в этой заварухе выбиться в люди. Разве дьячок для него место в жизни?

– Надо в свои руки брать. А нет, американцы все захватят.

Попов издевался:

– Дядюшка – богомолец, ему бы только торговать. А те, сыновья, подались в свет. Стыдятся дела отцов. Володины сами же и вскормили эту сволочь красную. Больно цацкались с этими ссыльными. Надо было всех сволочей до революции уморить. А они Алешку Щенникова пригрели. И того Кулакова тоже в котле надо было, змееныша, потопить, поваренок, судомойщик…

Итак, Володины дряхлеют. Кыркаловы тоже начали заплывать жиром.

Появляются новые хищники (Попов и другие). Они-то и сбивают контрреволюционные элементы перед приходом красных, привлекают на свою сторону монастырь, церковников.

Ссыльные

Федор Абрамов стремился показать в книге не только разнообразие народной жизни, но и разные умонастроения среди интеллигенции, представители которой прибыли на Север в основном после революции 1905 года отбывать ссылку. Споры и разногласия среди ссыльных особенно привлекали писателя. Еще 14 ноября 1964 года он записал в дневнике:

«Видимо, под влиянием споров с В. (мы орали, а не спорили) явилась дерзкая мысль – перенести сегодняшние споры в дореволюционное время. Там начало начал. И не выдумывать ссыльных. Буров, Вехов, Сорокин, Макин (фамилии изменены. – Л. К. ). И как только так подумалось, все встало на свое место. Наконец-то появилась общая идея.

Роман о прошлом, не теряя своей исторической достоверности, становится остро современным. История, не переставая быть историей, станет работать на современность.

Давно я не был таким счастливым, как в эти дни… Целая серия книг: две до революции, Гражданская война и 30-е годы. Путь России. Ключи к тому, что произошло… Роман о прошлом будет романом о настоящем и будущем»…

Такая связь прошлого с современностью была возможна, ибо те проблемы, споры, взгляды и убеждения, которые разделяли ссыльных и вообще русскую интеллигенцию начала XX века, были характерны и для более позднего времени, вплоть до сегодняшнего дня; это вопросы о судьбе России, о назначении человека, поиски новых путей устроения жизни. В записной книжке 12 августа 1968 года Абрамов записал: