Чистая кровь (СИ)

Я не успел ещё этому удивиться как следует, а меня, вставшего поздороваться, уже обхлопали ручищами, и не один Момо, а и другие знакомые моего детства и юности. Не всех я сразу узнал, всё-таки у меня неважная память на лица и имена, но это было, по большому счёту, безразлично: сдвигались столы, шипело, лиясь из кранов, пиво, юный официант, он же бармен, он же за всё, включая уборку зала (а что, зима ведь, не сезон) аж покраснел от спешки... Кстати, оказалось, что он - племянник Никиса Хали, ещё одного моего одноклассника и дружка, ныне владеющего заведением в доле со старшим братом и моим дедом. Никису уже кто-то позвонил, и не прошло десяти минут, как он присоединился к компании.

Мы долго вспоминали детство и юность. Потом зашёл разговор про нынешние дела на острове, и я узнал много нового и интересного. В основном такого, что меня огорчило: например, что Евросоюз хочет в нашем заливе строить нефтеналивной порт - отчего настанет быстрый конец нашему туризму, да и рыба ловиться, скорее всего, перестанет. Или что в Кифере закрыли консервный завод, который давал работу не только трем десяткам местных жителей, но и половине рыбаков из соседних поселений. Или - что очень расстраивало Момо Браги - то, что в городишке нашем, где раньше из преступности были разве что пьяные драки, стали пошаливать приезжие, в основном албанцы, негры и цыгане.

- Пришлось полицейский участок открыть, - рассказал он, - в этом году уже пять лет как. Сначала прислали из столицы двоих, а потом мне предложили пойти поучиться. Я ведь после армии, два контракта отслужил, в морской пехоте. Отучился два года, потом год стажировки - и сюда, на замену одному из приезжих. А в этом году - нет, уже в том, - лейтенант Малакос пошёл на повышение, а меня - на его место. Только я тут один пока, обещали ещё одного парня прислать, но пока там у них бумаги все оформят...

- Трудно тебе одному-то?

- Да когда как. Летом, конечно, народу много. Всякие бывают, но мне вон, ребята наши помогают здорово: присматриваются к чужакам. Я так две кражи раскрыл осенью. Албанцы повадились, три лба, все бородами заросшие, чёрные. Аж из Ближнего Ручья таскались, - (Ближний Ручей - километрах в двадцати от Алунты в горы, городок раза в три побольше нашего. Мы в старшую школу ездили именно туда.) - день к полудню приезжали, высматривали, где что плохо лежит, а на другой ночью, перед рассветом, когда все спят. Ну, на третьем деле я их и повязал. - Тут Момо сделал хороший глоток анисовки со льдом.

- Один?

- Ты не поверишь: один. Ребят будить не захотел. А у них ножи, кастеты... злые все трое как бешеные шакалы. Ну, да меня в морской пехоте чему только ни учили...

Тут Никис сбегал в подсобку и вынес оттуда знаменитую ракию, которую уже лет триста его семья готовит из своего винограда. Ракия была разлита в бутыли из-под "Джека Дэниэлса", "Бифитера" и еще чего-то импортного. Он лихо вклинился в застолье с тостом за нашего защитника, потом пошли разговоры про общих знакомых...

Мне не давала покоя одна мысль:

- Так это ты приезжал к нам на Илию?

Момо помрачнел:

- Знаешь, это у меня здесь первое убийство. На учёбе два раза приходилось участвовать в расследовании, а тут в первый раз. Я и не думал, что в нашей деревне когда-нибудь столкнусь. И главное - как жестоко-то! За что его так? Безобидный же был дядька, да и дряхлый уже. - Момо задумался. - Слушай, а у вас никого чужих-то в усадьбе нет? Я, вроде, знал бы, но вдруг? Может, с тобой кто приехал?

- Да нет, из чужих - разве что я только, - решил я пошутить, но тут же, увидев, как меняется выражение лица моего школьного друга, понял, что шутка была неудачной и опрометчивой.

Чтобы отвлечь Момо, я налил в его и свою рюмки ракии и поднял тост за нашу дружбу. Момо хлопнул рюмаху, и мы затянули древнюю застольную песню про старого рыбака, как в юности - похабную, разумеется. Все взялись подпевать, и веселье пошло по обычной колее.

Я уж не помню, с кем и о чём мы дальше говорили - застольные беседы не отличаются связностью. Момо рассказывал байки про службу; мне запомнились две:

- Я вот слышал, у вас в Германии эти арабы, - он сказал другое слово, очень неполиткорректное, - совсем распоясались, к женщинам пристают, немцев вовсе не уважают?

- Так и есть, - ответил я, - только не в нашем городе. Пока.

- Эх! - Вздохнул Момо с осуждением, - у нас с этим проще. Тут в Нови-Винодели, на севере, какие-то негры повадились наркоту продавать. Тоже к девкам приставали, хамили местным. Потом на свою беду продали героин кому не надо - младшему сынку Маридесов. - Маридесы, сколько я помню, на севере острова были почти в таком же авторитете, как мы здесь, на юге.

- И что?

- Я как раз учился тогда на полицейского. Нас всей группой туда отвезли на усиление, когда одиннадцать штук этих негров нашли под обрывом мёртвыми. Мы долго рыли-копали, но от всех слышали только: "там лестница крутая, они поскользнулись в дождь". Никого так и не арестовали. А негры с тех пор в Нови-Винодели ни ногой.

- А ты говоришь, убийств не бывает?