Чистилище

— Гм-м… Могут начаться разговоры. То да се… Зачем? А он и так пройдет… Гм-м… наверное.

Немолодая женщина, видимо, тоже из преподавателей, спросила:

— А почему вы не на судоводительское отделение идете? Все-таки если в моряки идти… Мальчишки капитанами мечтают стать, а вы…

Яник, все еще в экзаменационном стрессе пребывая, взял да и тезис двух Володей обнародовал.

— Механик и на берегу всегда найти работу сможет. А капитан кем будет?

— Я ж говорю: наш человек. Предусмотрительность-то, а!.. — Кудлатый фыркнул.

Кап-три поморщился.

— Иди, Фишман. Списки вывесят послезавтра.

Весь следующий день, день — промежуток, день — тире, день — как нога, зависшая для шага, Яник промаялся. Навязчиво всплывали в памяти особо острые моментики экзаменов. И понял, что старый хрыч, который на пятерку поскупился, мог бы заставить у доски совсем другую теорему выводить вместо уже доказанной на листике. Чем бы тогда все кончилось, кто знает?

Лора Борисовна сочувственно посматривала на племянника. Может, свои, оборванные войной, студенческие годы вспоминались ей?

— Давай-ка завтра вместе пойдем туда, узнаем.

— Нет, нет! Я сам!

Как рано Яник ни пришел к стенам училища, он далеко не первым оказался все равно. Курсанты с тремя «галочками» на рукавах еще только развешивали списки, насмешливо косясь на нервных абитуриентов и их родителей.

Яник никак не мог найти свою фамилию и вдруг над ухом услыхал спокойное:

— Да вот же опять рядом с моей. На фэ… Я — Федоров. А тебя как звать?

— Яник. Ну, Яша. А тебя?

— Я — Саша. Хм… Саша-Яша…

Так и пошли они в училищную жизнь. Их юношеские шевелюры, предмет забот и гордости, смешались на полу (нет, нет, уже — на палубе!) с разноцветьем других чубов под безжалостный стрекот парикмахерских машинок в не слишком опытных руках направленных на это дело третьекурсников. А после Саша-Яша вместе с другими по очереди имели удовольствие рассматривать свой новый облик в зеркале и неким всеобщим обязательным движением ладонью провести по голому темени. Позже и койки их стояли рядом в спальном корпусе, и синий огонек (наверное, клотиковый судовой фонарь для этой цели приспособили) над столиком вахтенного у двери для них обоих лучил свой успокаивающий свет после отбоя. Только тогда и наступал покой. И то, если какой озорник, возвращаясь из гальюна, не сдернет по дороге с тебя одеяло.

Трудны первые месяцы в училище. Всегда трудны первые месяцы в казарме. А тут еще — занятия, занятия, отнюдь не щедрая и не привычная еда и распределение по рангам в новой стае: кто сильнее, кто смелее? Дуэли чаще всего бывали в гальюне, до алой россыпи кровавых брызг на белом кафеле, до окунания кого-то носом в дерьмо, причем не в переносном смысле. Ни Яник, ни его новый товарищ не собирались в этих сражениях участвовать, но…

Стоял спокойно Федоров, мочился, помаргивая спросонья. А кто-то дернул его сзади за штаны. Прием известный: процесса излияния сразу не прервешь, и вот уже ты — с мокрыми штанами! Крутанулся Федоров, в красивой боксерской стойке на обидчика пошел и… получил удар ботинком по колену. Кикбоксингом тогда никто не занимался, но улица ногами в драках никогда не пренебрегала и нападения со спины всегда очень любила. Так что шутник от неожиданного пинка в зад вдруг очутился на каменном полу, но Яник ему еще добавил и под дых ботинком. Поверженный, конечно, отомстить грозил: «Посмотрим!.. Еще посмотрим, кто валяться будет!» Однако тем сражение и кончилось. А пару Фишман — Федоров вошло в обычай «Саша-Яша» окликать. Яник — не прижилось в училище. Ян, Янки, Янко… Как только его не называли иной раз! Только не Яник.

Дуэли в гальюне сами собою вскоре прекратились без громких слов да пактов о ненападении, поскольку уже выяснилось, кто есть кто. И самым первым, опасным не только для первокурсников, левофланговый оказался, квадратный коротышечка, лезгин. Его задеть ни у кого охоты не было. Кстати, его и звали подходяще — Аслан, что означает — лев. Он был в союзнических отношениях с «Сашей-Яшей»: они ему в занятиях помогали. Уж очень нелегко было учиться недавнему питомцу сельской школы. Как его приняли в училище? Но Фишман ведь тоже прошел… Может быть, не одни только дяди Володи приходили в училище поговорить?

Не так уж много времени свободного у первокурсника в училище, когда не нужно в аудитории слушать преподавателей или что-либо драить, подшивать, учить, но, когда выдавались вдруг полчаса покоя, ребята часто у окна их проводили. Улица… Люди ходят… Девушки… По вечерам в сквере напротив целовались парочки. Подальше красным неоном призыв светился: «Пейте коньяки Винсовхозтреста». Мерно помигивал маяк на острове у входа в бухту, якобы наилучшую в мире, как утверждали городские патриоты. А прямо внизу, у входа в училище, отстаивались троллейбусы. Сверху видны были их неухоженные, залатанные черным варом крыши-спины. На них удобно было плевать сверху и бросать окурки, когда курили потихоньку у окна, роняли фразы:

— Ты почему в училище пошел?

— Отец решил. — Саша пожал плечами.