Чистилище. Книга 1. Вирус

Он тут же ей ответил, подыгрывая: «И я тоже не люблю переписываться. К чему тянуть резину, если десять минут живого общения все решат…»

В ответ пришел номер ее телефона.

Лантаров позвонил. Из трубки лился убедительно-спокойный, бархатно-мягкий голос. Они проговорили не более минуты. Илона в самом деле не любила тянуть кота за хвост.

– Что ж, приезжай сегодня. – После этих слов она спокойно выговорила свой адрес вблизи площади Победы.

Лантаров слегка опешил – все это выглядело весьма пикантно, чтобы не сказать: подозрительно. Может, какая-то подстава, а его хотят развести на деньги? Чтобы вот так незнакомого человека из глухих задворков интернета приглашать домой? Все равно, что заказать домой сумасшедшего – позабавиться. Но для такого шага необходимо явное превосходство, совершенная уверенность в контроле над ситуацией. Что-то тут не то…

Когда пауза затянулась, все тот же бархатный голос со сквозящей в нем иронией успокоил его:

– Ты не переживай, никаких экспромтов не предвидится. Считай, что приглашаю на чай.

Ее небрежный и одновременно уверенный тон отбрасывал тень рассудительности и логики. И все-таки, отправляясь вечером по указанному адресу, Кирилл на всякий случай оставил кошелек с кредитками в офисе, взял с собой лишь пару сотен гривен.

Его предосторожности оказались излишними. В просторную квартиру неподалеку от цирка попасть несанкционированно, без желания хозяев, в самом деле было непросто. Лантаров насчитал три металлические двери с великолепной электроникой и современным видеонаблюдением.

Илона впечатлила Лантарова: стройная и красивая блондинка, правда, ненатуральная.

Спокойно и чинно рассказывая о себе, будто о своем знакомом, Лантаров притянул поближе чашку, и опять на мгновение от чайно-цветочного аромата потянуло сугубо домашним уютом, уже давно им самим позабытым. Выбеленные волосы Илоны смотрелись вызывающе, но это был, пожалуй, единственный диссонанс между ее внешностью и внутренним миром. В остальном она целиком соответствовала его представлениям о молодой привлекательной женщине: тонкие черты лица, изящные руки, красивые пальчики, как у пианистки, точеная фигурка. Все было женственно и миловидно, уютные домашние тапочки, надетые поверх теплых носков.

Илона предложила к чаю блинчики с удивительно ароматным облепиховым вареньем, и Лантаров не отказался. Он вспомнил, как Вероника как-то заметила ему, что разделение трапезы с мужчиной – это уже эротика, ну, или ее неотъемлемая часть.

Непринужденно болтая о всякой всячине, он наблюдал, как она ест, как оттопыривает пальчики, наливая чай. И чувствовал, что и ее заводят эти взгляды-наблюдения. В этом была какая-то манящая прелесть – ощущения охотника, осторожно из засады ведущего наблюдение за дичью. Над большим столом нависала большая пузатая лампа, предельно спущенная с потолка к столу, так, что лица сидящих оставались в тени, а руки, попадая в зону сплошного света, играли свою собственную игру. Глядя на ее продолговатые кисти, он приметил отчетливую вмятину на пальчике в том месте, где должно быть обручальное кольцо. «Ого, неужели она замужняя? А почему бы и нет? Вероника ведь тоже замужняя, и ничего…»

Лантаров откупорил бутылку вина, которую принес вместе с большой колючей розой.

– Сама делала варенье? Чувствуется, что домашнее.

Девушка вскинула брови, нервно засмеялась, и ее щеки покрылись легким румянцем.

– Да нет, это бабушка. У нее это хобби.

– По-моему, отличное хобби, передай ей, что твои друзья в восхищении.

– Твои друзья… – медленно произнесла Илона, вслушиваясь в звук этих слов, как будто они ей были незнакомы или слишком далеки.

– Но блинчики точно ты делала – я сам свидетель. Так вот, они великолепны.

– Правда? – Она внимательно посмотрела на него пристальным взглядом, и Лантаров видел, как в полусвете, за пределами фокуса света лампы, блестели ее глаза.

Они переместились на необъятный диван в гостиной – прямо перед диваном находился исполинский, на полстены, телеэкран.

– Что ты хочешь посмотреть? Может, фильм какой или музыкалку? А хочешь мультики?

– А ты что любишь смотреть?

– Я? – она удивилась вопросу и добавила: – Я больше люблю мультфильмы. Они красивее действительности.

Лантаров не подал виду, хотя это произвело впечатление. «Да, веселенько, ничего не скажешь. Живет в какой-то полубредовой прострации. С миром у нее явный конфликт».

– Ну, так давай мультики. Я их с детства люблю…

Когда она брала пульт, Лантаров опять окинул девушку оценивающим взглядом. Изгиб тонкой шеи, волнующая прядь волос – она показалась ему очаровательной. Но оставалась такой же далекой и непонятной, словно какая-то планета. «Притяжения – ноль. Но, может, надо увереннее, и она станет ближе?» У него внутри было ощущение, как у человека, сыгравшего половину партии в шахматы и попросту не имеющего права не доиграть до конца.