Чистильщики пустошей-1

Лабиринтом, конечно, называть странную прихоть природы, а может и человека, было неправильно. Два основных хода, в которые разошлись чистильщики, продолжались дальше практически без каких-либо ответвлений и отростков, уходящих вглубь. Виднеющиеся проемы небольшие, зачастую затянутые светлой паутиной, либо с обрушенными фрагментами стен. Чувствовалось, что здесь сухо, никакой плесени, ручейков воды с затхлым запахом и большого количества насекомых, так любящих подобные места.

Группа Капитана, двигающаяся по левому из двух входов, какое-то время могла поддерживать связь с теми, кто остался с Мерлином. Потом наступила полная тишина, даже без обычного треска статических помех в динамиках переговорных устройств.

Закат

В комнате, небольшой и узкой, за грубо сколоченным столом сидели трое. Каждый из них был тем, кто сейчас мог принять решение, после чего, разно или поздно крови на многострадальной земле прибавится. Вопрос только в том: чьей?

Первый, еще молодой, но уже с густо прореженными сединой волосами, собранными в хвост на затылке, с аккуратной бородкой и усами, придвинулся поближе к лампе, мягко заливающей комнатенку желтоватым светом. На спинке его стула висела светлая, затертая и застиранная штормовка. Брюки из того же комплекта аккуратно заправлены в высокие ботинки со шнуровкой и двумя ремнями, плотно обхватывающими голени. Черный свитер с высоким горлом выпущен поверх брюк. Из-за этого не видно, что под ним, но знающий и опытный сразу догадается, что вон тот выступ с левой стороны – рукоять ножа.

А если наблюдатель действительно опытный, то для него не будет секретом и то, что это даже скорее не нож, а кинжал. Длинный, широкий, с глубоким долом по клинку, массивной пластиной гарды и прорезиненной ручкой, украшенной тяжелым металлическим навершием. Ножны, скорее всего, крепятся к кожаной, из очень толстой бычьей кожи, портупее. А справа, где свитер ничего не оттопыривает, вниз от нее уходит другой ремень, синтетический. Достает до середины бедра, соединяясь со вторым, плотно обхватывающим крепкие мышцы. А на нем, с наружной стороны, держалась очень удобная кобура, в которой сейчас мирно дремал большой автоматический пистолет из дымчатой стали и гравировкой змеи по ствольной коробке.

Напротив него прихлебывал из старой, наверняка солдатской кружки, ароматный чай другой, полная противоположность первому из сидящих. Он такой же высокий, но если у соседа худоба похожа на ту, что есть в поджарых степных волках, то второй скорее худ из-за какой-то болезни.

Тонкое и умное лицо, с тонкими очками в золотистой оправе, светлые и коротко стриженые волосы. У него бледная, редко видящая солнце кожа на лице и руках, с вытянутыми ладонями и длинными пальцами. У того, с пистолетом кожа темная, выдубленная солнцем и ветром, теми, что бывают на открытых пространствах. И даже пальцы и ладони, которые выглядят очень сильными, у них разные. У первого с набитыми мозолями костяшек, покрыты шрамчиками, ожогами и заусенцами. У второго же – руки очень ухоженные и чистые, несмотря на то, что заметна сила, дремлющая в них.

Второй и одевался совершенно по-другому. Его свитер тоже с высоким горлом и из натуральной шерсти. Но если у «хвостатого» свитер свободно болтался, то у второго он узкий, сидящий в облипочку. И не темный, нет. Этот связали из пряжи трех цветов, с непонятным рисунком на левой стороне груди. Брюки, аккуратные и отглаженные, в темно-серую клетку, свободно опускаются на невысокие и мягкие туфли. У первого ботинки блестят, отражая свет лампы, у второго же обувь пыльная и по торцам совершенно затертая.

Третий собеседник, рокочущий низким и гулким басом, явно не хотел оказаться на свету. Сидел, откинувшись на спинку очень массивного кресла, так явно отличающегося от одинаковых стульев соседей. И это немудрено, потому что он громаден, с большими тумбами ног и широкими плечами, в которых утопает квадратная голова с ежиком густых волос. У третьего собеседника всего один глаз, отблескивающий в свете лампы зеленцой, дыхательная маска, проходя через которую голос становится еще глуше. И всего три пальца на каждой руке, толстых, длинных, заканчивающихся острыми недлинными когтями. Кожа с чешуйками, покрытая темными жесткими волосками, темная, желтоватая.

Его кресло металлическое, крепко прижималось к полу толстым стальным стержнем, со специальными кожаными ремнями, туго затянутыми на руках, ногах, торсе третьего. Сейчас один из них чуть расслаблен, давая ему возможность хоть немного двигаться. Но он старался не делать этого. Потому что знал, что хвостатому ничего не стоит мгновенно выхватить свою металлическую игрушку… И еще к его запястьям, лодыжкам и вискам, густо смазанным отвратительно воняющей мазью, прилеплены датчики, передающие информацию о физическом и психическом состоянии на монитор, стоящий перед очкариком.

Хвостатый отбил по крышке стола причудливый ритм, саркастически ухмыльнулся, поворачиваясь к соседу:

– Проф, тебе не кажется, что наш друг решил поиграть в молчанку?