Чистильщики

Юсас вдруг услышал пыхтение, стук, стоны и приглушенные крики. Поняв, в чем дело, он птицей взлетел по лестнице, пробежал по коридору, вломившись в толпу детей, растолкал их по сторонам. Выбил нож у Серха, отобрал дубинку у Элены, и только тогда наклонился над Грималом, определяя – успел добежать, или нет.

Успел. Гримал был живехонек, и почти здоровехонек, только находился в поолубессознательном состоянии от ударов по голове, да на заднице добавилось с пяток узких, и наверное глубоких ран. Которые, впрочем, почти и не кровоточили. По крайней мере снаружи – одна находилась точно напротив ануса. Так что теперь Грималу трудно будет сходить в сортир. Больно.

Впрочем – это ему никак не помешает умереть. Оставлять жить эту мразь Юсас не собирался. Все, что он хотел прежде сделать – это узнать, где гад хранит свои деньги, коих у того должно быть превеликое множество – судя по словам негодяя, да и по логике событий. На последние медяки такой дом не купишь. У него точно должно быть не меньше десяти тысяч золотых. А то и того побольше. Главное – поспрошать как следует.

- Он мне пока нужен! – Юсас обвел взглядом тяжело дышащих детей – не трогайте его без моего позволения!

- А когда он не будет тебе нужен, ты позволишь нам его убить? - невыразительно спросила Элена, посмотрела на Гримала, лупающего глазами, и Юсас впервые за сегодняшний вечер увидел, как ее красивое, даже кукольно красивое лицо исказилось гримасой ненависти. Такой ненависти, что Юсасова ненависть по сравнению с ней была жалким угольком в сравнении с жарким огнем очага.

- Посмотрим… - неопределенно сказал Юсас, и наклонившись к уху Элены, шепнул – Тихо! Позволю! Пусть думает, что у него есть шанс выжить!

Девушка медленно кивнула, и повернувшись к Юсасу, стоящему близко от нее, едва заметно дрогнувшим голосом спросила:

- Что нам сейчас делать?

Нет, так-то Юсас понимал, что все бывшие пленники сейчас находятся под действием наркоты. Но все равно было немного не по себе – девушка не поинтересовалась кто он такой, зачем здесь, как Гримал оказался в таком положении, кто его ранил и почему Юсас решает – жить ему, или умереть. Судя по всему, все бывшие пленники сейчас воспринимали мир как сон, а во сне может быть всякое. И нелогичное – тоже. Надо просто воспринимать это как нормальное явление – вот есть некое событие, значит – ему положено существовать. И все тут! Никаких копаний и разбирательств – что, зачем и почему!

И Юсас, как свободный, как некая сила, которая смогла их освободить и как-то повергла хозяина, воспринимается как командир. Как новый, возможно добрый Хозяин. То есть, фактически Юсас стал рабовладельцем, отобрав десяток рабов у злого хозяина. И это ему не нравилось.

Нет, так-то он совсем не был против рабства. Ну вот случилось так, что эти люди стали рабами. Он причем? Такое вот устройство мира! И не Юсасу его менять. Но тут…он вдруг представил себе на месте этих детей. Это не их, а его, Юсаса, опаивают наркотой, а потом сутками насилуют, избивают плетью, мучают. И это его потом продают мерзким извращенцам, которые делают с ним все, что они захотят. Как тот, палач, в пыточной камере. И тогда все становится на свои места. Рабство – это ПЛОХО. И теперь Юсас понимал, почему Дегер с таким отвращением относился к рабству. Некоторые моменты кажутся ясными и простыми, пока…не прикинешь ситуацию на себя.

- Сейчас вы идете в душ, моетесь, как следует отмываетесь. Потом ищете любую чистую одежду, и одеваетесь. Не надо разгуливать голышом. Затем находите еду и готовите ужин. Вы есть ведь хотите? Ты вообще знаешь, где тут в доме еда и одежда? И вообще – где тут все находится?

Девушка подумала, почесала правую грудь возле соска, и взгляд Юсас сам по себе, абсолютно без его участия – проследил за рукой, и…пал на грудь. Ну уж больно она была соблазнительна! Упругая такая…розовая…не грудь, а цветок!

Но девушка ничего не заметила. Почесавшись, она кивнула:

- Да…знаю. Мы же работали по дому. Убирались. Стирали. Мыли. Готовить он нам не позволял, боялся. Говорил – мы плюнем ему в чашку. Или стекла толченого насыплем. Он обычно с собой приносил. Или сам готовил. Или заставлял только начистить овощи. Но после того, как Серх хотел его зарезать ножиком, он нам ножики не дает…не давал.

- Зарезать хотел? – Юсас почему-то даже удивился, глядя на будто сонного, застывшего статуей мальчишку. По его лицу никак не было видно, что он способен на кого-то напасть и попытаться убить – А что потом было?

- Он порезал Грималу шею… - монотонно, без выражения сообщила девушка – Гримал отобрал у него нож, избил. А потом привел каких-то мужиков, и они долго били и насиловали. Серх чуть не умер. Но потом отошел. Только иногда кровь идет…

Юсас почувствовал, как глаза закрывает красная пелена. Ему хотелось убивать. Ему хотелось убивать! Всех! Все рабовладельцев! Всех, кто причастен к этому грязному делу! А Гримала….Гримала резать медленно, по кусочкам, так, чтобы он жил долго. Но очень трудно. Очень!