Чистильщики

Юсас не стал спрашивать – кто «они». Он только проверил путы на пленнике – крепко ли держатся – вытер о его плечо клинок ножа, и пошел туда, куда указал Гримал. Осторожно пошел, опасаясь подвоха вроде магической ловушки, или стреляющей ступени. Высунется из ступеньки пара копий, и останешься на ней с торчащим в заднице острием. Совсем никакое удовольствие.

Дорога в подвал не заняла много времени. Из кухни, по лестнице, в обычный подвал, какие есть в каждом купеческом доме, да и не в купеческом – тоже. Где-то ведь надо хранить продукты, да и лишнее барахло куда-то надо сложить.

Здесь никакого барахла не было. Если не считать барахлом десяток мальчиков и девочек, сидящих и стоящих за решеткой, перегораживающей вход в подвал.

Самодельная темница была разделена на две половины – женскую и мужскую. В каждой находились по пять детей, возрастом примерно от семи до двенадцати лет. Точнее сказать было нельзя – в подвале слишком темно. Юсас прихватил с собой масляный фонарь, который пришлось долго зажигать – пока нашел кресало, пока разжег – но фитиль был почти сожжен и заменить его Гримал так и не удосужился. Язычок пламени метался, колеблемый сквозняком, и давал света не больше, чем нужно было для того, чтобы рассмотреть ступени лестницы, и не навернуться с нее, ломая шею. Чтобы рассмотреть в подробностях тюремную камеру такого света было явно недостаточно.

Все, что видно – светлые фигурки за толстыми прутьями на фоне темной стены. Да общие очертания этих самых фигур – по крайней мере можно было рассмотреть, кто есть мальчик, а кто девочка. Все обнажены – нитрусов, ни рубах, и это при том, что в подвале довольно-таки прохладно. Ну так Юсасу показалось – прохладно. Его вдруг стало немного трясти.

И еще была странность – все молчали. Дети не плакали, не стонали, ничего не говорили. Они стояли и сидели, прижавшись к стене, и смотрели на Юсаса вытаращенными как от ужаса глазами, явно ожидая чего-то плохого. Даже не плохого, а совсем ужасного! Такого запредельно ужасного, что от предвкушения стынет кровь в жилах и каменеет тело.

Юсас чувствовал это, и у него перехватило дыхание. Что теперь делать? Как быть?

- Эй! С вами все в порядке? – спросил он, чувствуя, насколько глупо звучит этот вопрос. Ну в самом деле – что может быть в порядке, если ты сидишь голым в темнице, в доме, который принадлежит мерзкому человеку, можно сказать маньяку, убийце, негодяю! А что тогда спросить?

Дети продолжали молчать, и тогда Юсас приблизил фонарь к решетке, стараясь разглядеть лица тех, кто там находился. И дети тут же вжались в стены, опуская глаза, и Юсас знал – почему. Нельзя смотретьглаза тому, кого ты боишься, и не хочешь, чтобы он тебя заметил. Надо стать незаметным, стать тенью – неслышимой и серой. И может тогда он тебя пропустит и возьмет другого!

- Эй, вы меня понимаете? – голос Юсаса дрогнул, и почти сорвался на хрип – Понимаете? Я…я…я хороший!

Он сам не знал, почему так сказал. Ну просто ничего другого не сумел найти у себя в голове. Хороший! Ведь он правда – хороший! Воровал, да. Но ведь не последнее! И детей в темнице не держал! Старался жить по-совести! Ну…насколько мог.

- Ты хороший? – от толпы детей отделилась девочка лет семи. Маленькая, худенькая, большеглазая. На ее теле виднелось множество синяков, будто кто-то ее щипал, а на подбородке – уже пожелтевший синяк.

- Ты не будешь делать нам больно? – девочка смотрела на Юсаса огромными карими глазами, и ему вдруг захотелось рыдать. В голос, бросившись на грязный пол, стуча кулаками по ступеням загаженной лестницы – рыдать! Да почему же так?! Ну почему, почему?! ЗА ЧТО?! Ну что они сделали такого, чтобы поступать с ними – ТАК?! Почему этот мир такой мерзкий, такой подлый?! Зачем он?!

- Я не буду делать вам больно! – севшим голосом пообещал Юсас, протянув руку между прутьев, попытался погладить девочку пот голове. Она вздрогнула, отшатнулась, закрылась руками и присела, сжавшись в комочек. И тогда Юсас с ужасом увидел, что спина ее и попка исполосованы рубцами. Ее кто-то сек – до крови, безжалостно, практически до смерти. Но она умудрилась выжить.

- Слушайте меня! – Юсас повысил голос, изо всех сил стараясь, чтобы он звучал звонко и грозно – Я Юсас! Я пришел, чтобы вас освободить! Вашего…хозяина я связал, он лежит в прихожей! Теперь вы никому не принадлежите! Я вам помогу, и вы уйдете куда хотите!

И тут он запнулся – а куда они уйдут? Правда – куда?! А может им идти-то некуда! Совсем – некуда! Вот как ему, например!

- Кто знает, где здесь ключи? Ключи от замков?

Молчание. Потом мальчишечий голос, робкий, будто мальчишка еще не верил тому, что случилось. Боялся поверить.

- Они висят вон там…в углу. На крючке. Только ты правда пришел нас освободить? Это не Гримал тебя подослал?

Мальчишке на вид было лет двенадцать, хотя могло быть и больше. Худой, но жилистый, тело практически лишено детской угловатости и нежности. Да, скорее всего ему было больше двенадцати – у него начали расти волосы на лобке. Возможно, он чуть младше Юсаса, или такого же возраста.