Чистка

Но кто же мог осуществить переворот практически? Сразу приходит на ум командующий Московским военным округом Иван Белов, но с ним все не так просто. Белов примыкал к егоровской заговорщической группе в РККА, которая в союзе с НКВД и Германией, как раз намеревалась одним махом спалить две конкурирующие группы и захватить все стратегические посты в РККА. Вероятно, на Белова полагаться им было нельзя. Переворот, скорее всего, должна была осуществить практически должна была 8-я механизированная бригада Киевского военного округа, которая, что очень важно, присутствовала на параде 1-го мая 1937. Сталин позже на военном совете прямо назовет ее гвардией Якира, она должна была произвести переворот.

До сих пор находятся те, кто высмеивают версию о таком варианте переворота, но что в этом невероятного? Можно вспомнить про покушение на президента Египта Анвара Садата, 6 октября 1981 года, прямо на военном параде в честь годовщины арабо-израильской войны 1973 года. Уже в конце церемонии, около 11:40 из проезжавшего артиллерийского грузовика выпрыгнул террорист и метнул гранату на зрительскую трибуну, где был лидер государства, но промахнулся. Тогда еще 5 участников покушения спрыгнули с грузовика и открыли огонь по трибуне, попав Садату в шею и грудь. Эти ранения оказались смертельными. Схожий сценарий предполагался и 1 мая 1937 года. Этот план мог увенчаться успехом, однако на пути у заговорщиков встало НКВД.

Во первых Сталин знал о готовящемся перевороте и даже его дату. Вячеслав Молотов вспоминал: «Дело в том, что мы и без Бенеша знали о заговоре, нам даже была известна дата переворота…»75 Несложно догадаться, что источником о заговоре и плане переворота было НКВД. Ежовским чекистам даже не надо было что-то искать или раскрывать, они сами были заговорщиками, знавшие кто, с кем. Они легко могли вызвать на допрос командира той самой 8-й мехбригады Филиппа Голикова и поставить его перед фактом: он расскажет все о подготовке заговора и о его поступке доложат Сталину или он сам пойдет под трибунал. Это объясняет, почему 8-ю мехбригаду допустили до парада 1 мая и она не предприняла ничего для совершения переворота.

Во вторых НКВД предприняло особенные меры безопасности. Сотрудник берлинской резидентуры внешней разведки НКВД Вальтер Кривицкий, который позже совершил явное предательство (не явное он мог совершить уже давно) вспоминал об этом так: «Незадолго перед праздником я побывал в управлении Карнильева, в специальном отделе, который выдает разрешение правительственным служащим на проход в огороженное место у Мавзолея Ленина, представляющее собой трибуну для наблюдения за парадом.

Он заметил: «Ну и времена! 14 дней мы ничего не делаем в специальном отделе, кроме как разрабатываем меры предосторожности на майский день». Я не получил своего пропуска до самого вечера 30 апреля, пока наконец курьер из ОГПУ не доставил его мне.»76

Все вело к тому, что заговор проваливался. Но заговорщики могли решится и вовсе на отчаянный шаг. В толпе могли находится люди с гранатами, которые должны были атаковать трибуну Мавзолея. В пользу этого говорит то, как вел себя Тухачевский в тот день. Кривицкий вспоминает: «Несколько минут спустя после того как я расположился на трибуне, знакомый, стоявший рядом со мной, подтолкнул меня локтем и прошептал: «Вот идет Тухачевский».

Маршал шел через площадь. Он был один. Его руки были в карманах. Странно было видеть генерала, профессионального военного, который шел, держа руки в карманах. Можно ли прочесть мысли человека, который непринужденно шел в солнечный майский день, зная, что он обречен?

Он на мгновение остановился, оглядел Красную площадь, наполненную толпами людей, платформами и знаменами, и проследовал к фасаду Мавзолея Ленина – традиционному месту, где находились генералы Красной Армии во время майских парадов.

Он был первым из прибывших сюда. Он занял место и продолжал стоять, держа руки в карманах. Несколько минут спустя подошел маршал Егоров. Он не отдал чести маршалу Тухачевскому и не взглянул на него, но занял место за ним, как если бы он был один. Еще через некоторое время подошел заместитель наркома Гамарник. Он также не отдал чести ни одному из командиров, но занял место в ряду, как будто бы он никого не видит.

Вскоре ряд был заполнен. Я смотрел на этих людей, которых знал как честных и преданных слуг революции и Советского правительства. Несомненно, они знали о своей судьбе. Каждый старался не иметь никакого дела с другим. Каждый знал, что он узник, обреченный на смерть, которая отсрочена благодаря милости деспотичного хозяина, и наслаждался тем немногим, что у него еще оставалось: солнечным днем и свободой, которую толпы людей и иностранные гости и делегаты ошибочно принимали за истинную свободу.

Политические лидеры правительства во главе со Сталиным стояли на ровной площадке на вершине Мавзолея. Военный парад начался.