Чисто британское убийство

Сегодня историкам трудно не замечать страстей, скрытых за холодноватой невозмутимостью викторианцев, не видеть, что свои радости и горести они переживали так же бурно, как и мы. И права Розалинда Кроун, утверждавшая, что любовь к насилию и крови викторианцы делят со своими георгианскими предками, как и те, получавшие наслаждение от вида кулачных боев и публичных казней. И уж конечно, викторианцам оказалось бы вовсе не чуждо наше увлечение фильмами ужасов и жестокими компьютерными играми. Чувство удовлетворения от причиненного насилия вечно и не имеет временных рамок, оно лишь меняет форму в зависимости от развития технологий и экономики. В XIX веке рост грамотности и падение цен на печатную продукцию позволили любви к кровопролитию расцвести по-новому, но в основе своей она осталась прежней. Такой же она пребывает и поныне.

7

ЧАРЛЬЗ ДИККЕНС, АВТОР КРИМИНАЛЬНЫХ РОМАНОВ

Нам не забыть смешанных чувств благоговейного трепета, страха и почтительности, с которыми мы, будучи школьниками, взирали на очертания Ньюгейта. Как ужасны казались нам эти грубые тяжелые стены, массивные двери… созданные с одной лишь неотложной целью — впустить людей, чтобы никогда уж оттуда не выпускать.

Чарльз Диккенс. Судебный очерк

В ноябре 1849 года молодой писатель и четверо его друзей сняли помещение неподалеку от тюрьмы на Хорсмонгер-Лейн в Бермондси. Оттуда открывался хороший вид на место казни, предстоявшей в тот день злодейской супружеской чете — двум убийцам, мистеру Фредерику Мэннингу и миссис Марии Мэннинг. Преступление, ими совершенное, заключалось в убийстве любовника Марии, чей труп они погребли в кухонном подполе, и из репортажа The Times известно, что посмотреть на их казнь собралось 10 тысяч человек.

Зевак привлекла возможность насладиться зрелищем, но писатель счел их нескрываемое удовольствие низким и животным инстинктом: «Эти жадно тянущиеся вверх головы, эти лица, искаженные выражением грубого веселья и совершенной бесчувственности, ужасали, и впору было устыдиться того, что данный тебе облик человеческий с такой легкостью может обернуться личиной дьявола».

Он и его приятели собирались развлечься зрелищем, но оно лишь отвратило их и расстроило, вызвав разочарование. Убийц, как решил писатель, уничтожили подобно диким зверям.

Чарльза Диккенса всегда влекло преступление и его последствия, и этот интерес пронизывает все его творчество. Романы Диккенса с трудом поддаются классификации, их сложно отнести к тому или иному жанру. Но одна их особенность остается недооцененной — явная их перекличка с так называемыми ньюгейтскими романами.

Ньюгейтские романы повествовали о дне лондонского общества — мире, так или иначе связанном с Ньюгейтской тюрьмой, поразившей воображение Диккенса еще в школьные годы. Построенная в 1780-х годах в стиле, призванном ввергать в страх тех, кто преступил закон, она служила местом публичных казней и приобрела сомнительную репутацию школы всех английских палачей.

Истории преступлений и преступников долгое время публиковались в форме сборника, носившего название «Ньюгейтского календаря» (с подзаголовком «Список кровавых злодеев»). Первоначально это был лишь перечень лиц, казненных в Ньюгейте, но последующие издания уже дополнялись сведениями о жизни преступников и обстоятельствах их преступлений. Почти неизбежно действительность приукрашивалась и расцвечивалась яркими красками. Как это издавна водится у журналистов, они излагали грязные и отвратительные подробности, оправдываясь тем, что защищают мораль и способствуют воспитанию нравов: ни одно из описаний не обходилось без редакторского комментария, преступление клеймили, хоть и рассказывали о нем не без удовольствия.

Начиная с 1774 года в распоряжении читателей уже было пятитомное собрание наиболее популярных историй. Почтенные книгочеи из среднего сословия находили идею сочинений о ворах и убийцах отвратительной и осуждали ее, и все же после Библии и «Пути паломника» Джона Беньяна «Ньюгейтский календарь» оставался самой распространенной книгой, чаще всего встречавшейся в домашних библиотеках.

Сама тема, привычная и привлекательная, делала «Календарь» отправной точкой многих криминальных историй о лондонской жизни, так или иначе связанных с тюрьмой. Другая долговременная серия — «Тайны лондонских судов», выходившая в 1844–1848 годах, — имела более 40 тысяч подписчиков.