Чисто научное убийство

— Это будет стоить еще пятьдесят шекелей, — неожиданно сухо проговорил Люкимсон и посмотрел на часы, висевшие в простенке. Часы показывали половину первого — действительно, пора было и честь знать. Люкимсон, видимо, решил, что миссию свою выполнил, и теперь я просто хочу получить удовольствие, а за удовольствие нужно платить, это естественно.

Я полез в карман за чековой книжкой, но экстрасенс мягко перехватил мою руку.

— Хорошо, хорошо, — сказал он. — Это ваше решение, но я вовсе не уверен, что оно не повредит вашему здоровью. Видите ли, всякое лекарство хорошо в меру, а потом оно превращается в яд.

— Во что?

— В яд, — повторил Люкимсон. — В собственную противоположность.

— Да, конечно, — пробормотал я. Лекарство его давно уже превратилось в яд — тогда, когда я начал вспоминать тот вечер, и тот банкет, и ту женщину.

— Ну хорошо, — вздохнул Люкимсон и опять демонстративно посмотрел на часы. Похоже, он намерен был повысить плату за обслуживание, включив ночной тариф. — Сядьте удобнее и расслабьтесь…

* * *

Рина легла спать, не дождавшись меня — в окнах было темно. Ниже, в квартире Бутлера, горел свет в салоне. По идее, мне и нужно было сейчас идти не домой, а к комиссару — признаваться. Я был уверен, что мое признание снимет у Романа камень с души — наверняка он имел что-то против меня, не мог не иметь, и только наша дружба заставляла его пока закрывать глаза на улики, которые казались ему нелепыми. Наверняка Липкин весь день твердил ему что-нибудь вроде: «Песах сидел рядом с ней… Если кто и мог, то только он… Да, нет ни мотива, ни возможности, но иначе вообще получается мистика…» Я поднимался по лестнице, не включая света — а вдруг Роман смотрит в глазок и сможет меня увидеть? Проходя мимо его двери, я прислушался — в салоне было тихо, никакого движения. А если Роман стоит сейчас по ту сторону двери и слушает мои шаги — он ведь мог видеть в окно, как я подхожу к дому?

Стараясь ступать бесшумно, я поднялся к себе, ключ повернулся в замке с оглушительным скрипом, дверь отворилась с грохотом ворот старинного замка. Господи, почему я раньше не обращал на это внимание?

— Это ты? — спросил в темноте голос Рины. Конечно, она не спала, лежала в темноте и выдумывала. Фантазии ее были нелепы, потому что правду она не знала.

Скоро узнает. И что тогда?

— Как ты себя чувствуешь? — спросил голос. — Помог тебе экстрасенс?

Слово «экстрасенс» Рина произнесла с едва заметной иронией. Наверняка, когда я ушел, она решила, что у меня не так уж и болит голова, не говоря обо всем прочем, и мне просто захотелось проветриться. Она-то знала, что я никогда всерьез не воспринимал эту публику, где один шарлатан отличался от другого лишь величиной самомнения.

Что мне ей сказать?

Нужно вести себя, как ни в чем ни бывало — по крайней мере, пока. Пока я не приму окончательного решения.

Быть или не быть — таков вопрос.

— Да, — прошептал я, будто в квартире был кто-то третий. — Все прошло.

И ведь я был прав: все действительно прошло.

Глава 9 Версия

Итак, по порядку. Сначала — мотив.

Самый что ни на есть банальный — ревность. Отелло в припадке ревности задушил бедную невинную Дездемону, хотя любил ее больше жизни. Дон Хозе зарезал Кармен как курицу, Канио убил Недду, и еще тысячи мужчин, не только в литературе и театре, но и в жизни, отправляли любимых женщин к праотцам. Так что не я первый, не я последний.

Было, конечно, отличие. Я и знаком-то был с этой женщиной… ну, два часа… от силы три. И так вцепился в нее, что, когда она мне изменила (изменила? мы и близки не были!), лишился ума и отправился добывать средство осуществления мести.

Кстати, найти его оказалось довольно просто. Этот момент я, даже под влиянием мощного люкимсоновского биополя, вспомнил очень смутно. Так, обрывочные картины — какая-то полуночная аптека, заспанный провизор с расширенными, будто после приема наркотиков, зрачками; похоже, что вид у меня был безумный — во всяком случае, настолько, что, выслушав мою просьбу, аптекарь не стал звонить в полицию; он долго копался в подсобке, вытащил на свет божий бутылечек с какой-то надписью по-французски и долго объяснял, как надо пользоваться содержимым, чтобы, не дай Бог, не причинить кому-нибудь вреда…

Наверное, он решил, что я собрался покончить с собой из-за несчастной любви.

А потом, наверное, была еще эпопея с шипами — этого я уже не помнил совершенно. Точнее, в памяти сохранились и, с помощью люкимсоновских пассов, извлечены были из подсознания, какие-то дворы, склады, какие-то люди, точнее, не люди даже, а только лица, одни лица — без рук, ног и даже без голов. Лица-маски. Лица-символы. Где это было? Я не имел ни малейшего представления. Когда? Ясно, что ночью, но — в котором часу…