Чисто Питерская Хтонь

– И что ты собираешься найти в комнате старой женщины? Схему как собрать бомбу? План захвата заложников? – ее несет и она распахивает дверцы шкафа, петли скрипят от натуги. На вешалках едва колыхаются ритуальные одежды, вышитые, с геометрическими узорами, да несколько костюмов на особый случай, которых, справедливости ради, уже давно не происходило.

– Валерия Дмитриевна, прекратите истерику. Пока я вас за нападение на представителя власти не арестовал.

– За какое такое нападение? Я до вас даже не дотронулась.

– Психологическое.

Она не сдерживает смешок.

– Лерка! – строго окрикивает бабушка. – Покажи молодому человеку все ритуальное. Мы ничего не скрываем.

Бабушка права сейчас они не в том положении, чтоб характер показывать. Но и терпеть такое отношение к себе невозможно. Где это видано, чтобы просто так с обыском… злится Лера, показывая бубен, колотушку, перья всякие.

Клоп остается равнодушным к вещам пропахшим дымом костров, так давно, что сколько ни стирай, сколько ни вымораживай, из этого дыма ткань отчасти состоит, на нем и держится. Лера, сколько себя помнит, ни разу бабушка новые не шила, да и эти толком не подшивала. Настолько крепкие.

– Здесь закончили, – кивает клоп и выходит из комнаты.

– Скоро это закончится, – кидает Лера бабушке в надежде успокоить, но сама как будто в это не верит и торопиться с документами в кабинет.

«Скоро это все закончится», – думает большуха, и она, в отличие от внучки, многим пожертвовала ради этой уверенности. «Не обмани, пожалуйста», – мелькает мысль в засыпающем после стресса мозге. Она даже не знает, кому адресовать свою молитву. Поэтому просьба остается без имени.

***

– Знаешь, а я ведь раньше думал, что у нее дома рай. – глянув на Кота, Костя уточняет: – У Леры…

Сам Соболев может неделями не звонить родителям или многочисленным дядям и тетям. Кажется, будто единственный с кем он привык разговаривать чуть ли не каждый день – это Кот. Тот поднимает свою, без преувеличения, массивную морду от миски с ошметками фарша и смотрит рыжими глазами так пронзительно, будто дает понять: «я тебя слушаю» и возвращается к еде.

– Думал, как же ей повезло, никаких стремных открытий о себе. Всегда знать, что ты ведьма, с детства осваивать потихонечку, знания, которые мне потом пришлось нагонять за пару месяцев, чтобы не отстать в Академии. А потом…

Вилкой гоняя по тарелке кусок жареной картофелины, Костя так и не доносит его до рта.

***

Костик рассеян. Он выходит из общежития забыв почистить зубы и понимает это только у двери в аудиторию, приходится справляться заклинанием и это дергает нервы весь день. Он рассеян в понедельник, вторник и среду. К четвергу он точно знает, что дело в Лере, точнее, в ее отсутствии. Он заваливает лабораторную, так и не получив гирлянду, работающую без электричества и без батареек. Он пропускает пару по магическим тварям, потому что засиживается в библиотеке.

Последние сообщения от Леры были странными. Не потому, что она писала сбивчиво, мимо букв и иногда о смысле слов приходилось догадываться по контексту. Нет, такое с ней случалось частенько. Странным было то, как мало она рассказала. Мол инициация, буду в лесу, как выйду, напишу. И вот уже неделя, как от подруги нет новостей, да даже смайлик подошёл бы или те дурацкие стикеры, которыми она может по-настоящему общаться, порой целыми сутками не притрагиваясь к буквам.

Костя закапывается в монографии по инициациям и уже через сутки готов писать по ним если не курсовую, то доклад как минимум. Практически во всех культурах ритуалы инициации проводили в связи с новым этапом взросления. У девушек – первая менструация и ритуал, связанный с изоляцией. Во время которой девицу в первую очередь держат подальше от матери. А старшие женщины племени посвящают в сакральные знания. Кажется, это объясняет, почему Лера не пишет и примерно обрисовывает, что с ней может происходить. Когда Костя понимает это, становится чуть спокойнее. Змеиный клубок за солнечным сплетением засыпает будто бы готовясь к зимней спячке.

«Да, Лерка наверняка вернется с новыми историями и снова будет дразниться, что знает больше меня», – кивает самому себе Костя, пообещав в выходные зайти к подруге, вдруг та вернется.

***

– И она вернулась, но другой, – Костя встает из-за стола так и недоев. Выкидывает остатки картошки на сковороду и ставит тарелку в раковину. – Какой-то… Тенью себя. Руки – будто с пираньями без магии сражалась и проиграла. Вернулась какой-то лишенной покоя, в смысле она никогда не была тихой, но тогда… На месте усидеть не могла, все дергалась, елозила, будто ей под одеждой что-то мешало. И потом…

***

Костик не выдерживает и после очередной пары буквально зажимает Леру в угол аудитории.

– Если у тебя обет молчания какой кивни, – хмуро требует, ультимативно.

– Нет никакого обета, Соболь. А вот от обеда я бы не отказалась, – даже полуулыбка, которой изгибаются губы только призрак той Лерки, что Костя знает и от голоса тихого, исчезающего снова слегка подташнивает. Особенно, когда она, сидя в самом тихом углу кафетерия, все-таки начинает рассказывать.

***