Чисто семейное убийство

— Так случается, — сказал он успокоительно. — Но только раз в жизни…

А кроме мяса туда еще принесли уточку по-пекински и маленькие ванильные пирожные. Я уже почти не могла совладать со своими закатывающимися глазными яблоками. Это было состояние близкое к обмороку, которое у меня вызывал голод, посторонний идиотизм и попытки меня задушить…

— Ты — моя вторая половина, — прошептал он.

Хотела спросить, кто первая, но на стол к тем буржуинам поставили молочного поросенка, и он мне, кажется, подмигнул. Я подмигнула ему в ответ, представляя, как бы слились в экстазе наши молодые организмы.

— Я не хочу тебя терять, — сказал Миша.

— Уже, — пробормотала я, стараясь смягчить для посторонних ушей удар, нанесенный стенкой моего желудка.

— Я что-то не то говорю? — наконец обеспокоился Миша, явно плотно позавтракавший дома.

Я уже не просто хотела есть. Я хотела жрать, причем руками, носом, бровями. И так, чтобы меня никто не отвлекал. Для любовного свидания подобная позиция подходила мало — он же не работника собирался нанимать, а всего лишь отдушину…

— Миша, — вскрикнула я так торжественно, что поросенок на соседнем столе подпрыгнул от удивления. — Ремонтируйте вы свою квартиру, ломайте стены, окна и перекрытия, устанавливайте лифты и вносите мебель. Въезжайте, наконец, а я пошла. Ира больше не может жить у мясокомбината. У нее уже аллергия. Она уже в рот ничего взять не может, надо въезжать. Будет новоселье.

Оставалось только посочувствовать его жене и гордо отбыть на Яшину кухню, но тут он вдруг схватил меня за руку и младенчески невинно припал к ней. Ах, если бы это случилось ночью, когда я пребывала в состоянии некритического подросткового кайфа. Но несвоевременность — это бич всех моих мужчин. Было трагически поздно, потому что мне никогда не удавались ни роли второй половины, ни, разумеется, второго плана.

— Мне пора, — спокойно сказала я, решив провести разгрузочный день.

Но он смотрел на меня, как удав на дудочку. Если бы я заиграла, он тут же начал бы раскачиваться из стороны в сторону. Этот свитерок определенно был каким-то несчастливым.

— Я могу развестись, — уверенно сказал он.

— Ну, это каждый может.

Я его не обнадеживала. Наоборот, порицала, потому что по нынешним временам развестись может каждый дурак, а вот завестись, да так, что разлюли малина… Я наконец выдернула руку и уныло посмотрела на так и не раскрытое меню. Жлоб… у него еще хватило наглости выбежать за мной на улицу и заключить мое драгоценное тело в свои ненатуральные чувственные объятия.

— Давай считать, что этого не было, — проговорил он, касаясь своими теплыми губами моего аристократического уха.

— То есть убийство Пономарева было тщательно спланированным? — на всякий случай спросила я.

Он, еще незнакомый с моей манерой ведения дел, слегка отпрянул и разомкнул руки. И теперь-то стал похож на среднестатистического мужчину из моего окружения. Для полноты картины ему не хватало тонкой струйки слюны, которая катилась бы из уже отрытого рта. Мало того, что жлоб, еще и не герой… Я хотела тут же продолжить психическое давление и вырвать у Миши что-то подобное признанию, пусть даже и за мои прекрасные глаза, но почувствовала, как чей-то холодный взгляд сверлит мне затылок. А может, взглядов даже было два — они толклись в одной точке, спроецированной на место, где у меня по идее был мозжечок.

— Нам есть смысл продолжить разговор, — сказала я и резко развернулась.

За угол дома метнулись две тени. Одну из них я узнала по плащу. Это была Аглаида Карповна, которая, видимо, не могла не проводить в последний путь свой свитерок. Я с сожалением посмотрела на свои шпильки и по непролазной грязи рванула наперерез подсматривающим. Это, в конце концов, мой город. А Миша может прибавить к числу моих достоинств не только скромное поведение в ресторане, но и изумительно быстрый бег. Не надеюсь, что он воспримет это как проявление утонченности моей девственной души.

— Надя! — завопил он что есть силы. — Надюша…

Уже возле собственного дома я поняла, что попала в хитроумную, но очевидную ловушку. Наша с Тошкиным семья, поддавшись на провокацию проклятых буржуинов, не выдержала испытания на прочность и могла быть вычеркнута из претендентов на участие в финале конкурса «Квартира-99». И этот ясноглазый Миша оказался засланным казачком, агентом продажной девки империализма в лице бабушки Аглаиды Карповны, которая даже подсуетилась по поводу возможного свидетеля моего морального падения. Вот так всегда — прицепится какая-нибудь гадость, и весь день насмарку.

А что, если Миша тоже попался в ловушку? В жилищно-столичную дискредитацию? А что, если это план? Сначала Гена с погибающими любовницами, потом пропавший Федор, я и вот Миша с убитым строителем и ненормальными сексуальными аппетитами? Поразмыслив над простотой и убедительностью проведенных акций, я узнала руку мастера — только один Лойола со своей заторможенной Катей оказались носителями незапятнанной семейной традиции… оставалось только доказать наличие бригадного подряда в устранении конкурентов, и дело можно считать закрытым.