Чисто семейное убийство

— Да, вместе. Это горе нас объединило! — заявила Дина и посмотрела на меня вызывающе. — А она опять влезла третьей! И правильно, что ее убили…

— Кого? — спросила я, не ожидая, что генеалогическое древо семьи Тошкиных разрастется до размеров гигантского баобаба, которому мичуринцы Федя, Гена, Вова и Дима привили веточки от всех видов растений, известных им из школьной программы.

— Лариску! — Дина ударила кулачком по столу и застыла в зловещей позе народной мстительницы.

Мне нужно было задать сразу сорок восемь вопросов, и желательно в логической последовательности. Может, это Лариса и рисовала кресты? Лазила в форточку, поскольку этаж первый, и рисовала назло?

Кстати, как вообще пропал Федя? И почему Дина знает, что какую-то Ларису убили, а я, внештатный заместитель старшего следователя городской прокуратуры, не в курсе? И при чем тут дурацкий американец из брачного агентства, вообще, что за глупости происходят за моей спиной и без моего участия? Я собралась с силами и строго спросила:

— Надеюсь, что пять в четверти у моей Анны все-таки получится?

— Да, — кивнула Дина и посмотрела на меня почему-то с удивлением.

Ей показалось странным, что я не озабочена судьбой Федора. Хотя меня от него тошнило так, будто я его уже вынашивала от четырех до шести недель. Образ Федора рос во мне и очень хотел вырваться наружу. Но гораздо больше мне хотелось есть.

— Вы передадите Дмитрию информацию? — деликатно спросила Дина Ивановна, продолжая удивляться моей несговорчивости. — Нужно по-другому расставить акценты и снять с Геночки все подозрения…

Горе объединило их настолько, что простая шведская семья могла показаться приютом для последних девственников планеты. Интересно, кого еще утешала Дина в ожидании второго пришествия Федора? Быть может, моего Мишу?

— Давайте по порядку, — примирительно попросила я, честно стараясь не думать о печеночных котлетах, пюре и пирожках с грибами, заявленных сегодня в Яшкином меню.

— Мы жертвы конкуренции в брачном агентстве. Геннадий ни при чем. Ларису давно пора было убить. Я за свое счастье готова сражаться до конца.

Дина продиктовала мне план практического занятия с Димой Тошкиным и собиралась задать мне домашнее изложение. Стараясь не расплескать полученные тяжелым трудом знания, я медленно покинула чайное помещение и прошествовала на выход.

Возмущение предательской позицией Тошкина не вписывалось в хороший весенний вечер, наполненный ожиданием обязательной страсти. Я чувствовала себя Индией и Югославией, которые возглавляли движение неприсоединения, потому что их никто не принял в команду высшей лиги. Санскритско-сербское восприятие жизни сделало меня философом. Мысли о том, что меня никто не любит, уныло плескались на нижнем уровне подсознания и не отравляли победоносное шествие домой. Не любит — и не надо. Пусть немного передохнет. Ныне у меня слишком высокая планка требований к кандидатам. И практически невыполнимое главное условие — они не должны принадлежать большой семье Тошкиных. Я подошла к телефону-автомату и набрала номер Соколатого. Когда-то я стала его несостоявшейся мечтой, а он моим самым блестящим поражением. Зато я с ним никогда не расставалась. Потому что никогда не сходилась… В нашей эпопее стояла жирная точка в виде нарастающей беременности его жены Нины. Он умер для брачных устремлений и сексуальных бурь, но оставался кладезем богатства и разного рода информации. Я соскучилась по нему. И немного больше, чем мне самой хотелось. Все из-за Миши, который так обманчиво снился мне всю ночь.

— Это я.

— Давно. — Он улыбался и держал паузу, в которой мы могли бы обменяться действительными чувствами. — Все? — тихо спросил он.

— Нет, еще одно. Ты знал Федора Кривенцова?

— Конечно, но не так близко, как пострадавшие от его пирамиды. Надя, он аферист и вряд ли еще жив. Слишком много серьезных людей на него обиделось. А что?

— А Мишу Потапова?

— Фотокнязь? — усмехнулся Соколатый. — Поздравляю… Ты снова вышла на охоту? Это достойный объект.

Ну, я не стану разочаровывать своего дорогого друга рассказом о том, как достойный объект ввел меня в систему голодания по Полю Брэггу и опозорил на весь овощной павильон. Пусть думает, что у меня все хорошо… Пусть думает…

— Но у него двое детей. И он безнадежно женат. Ты изменила своим принципам? — В голосе Соколатого зазвучала неприкрытая надежда; отсюда вывод: как от волка ни рожай, он все равно одиночка.

— Нет, — сказала я.

— Скучно, — констатировал он.

А я бы не торопилась с такого рода выводами. У моего подъезда, окруженный кустами длинноногих, даже вызывающе длинноногих роз, сидел мой новый обожатель Миша и пристально вглядывался в даль светлую, из которой на счастье выкатилась я.

— Надя!

Он вскочил со скамейки и замер, сраженный моей красотой. Посмотреть было на что: плащик, так и не сданный в химчистку, мятая юбка, клочья расчесанных еще утром волос.