Чисто семейное убийство

Владимир Игнатьевич совершенно искренне считал свой вкус абсолютным, манеры безукоризненными, а этапы большого жизненного пути достойными подражания. Последние несколько месяцев он очень обижался на своих сотрудников. Бегая по пресс-конференциям, презентациям, другим организованным скандалам в поисках героя момента, они слепли и глохли рядом с ним, по-настоящему интересным, творческим и необычным человеком. Ему оставалось только примитивно предложить самого себя для первой полосы, но природная скромность, чувство собственного достоинства и взращенное в тяжелых условиях конкуренции самоуважение не позволяли опуститься столь низко. Однако Владимир Игнатьевич готовился. Целеустремленно, методично, впрочем, так же, как всегда, когда вопрос касался его собственного профессионального роста. В начале весны мысль о региональной славе и возможной звездной карьере стала преследовать его неотступно. Он изменил своим правилам, вернее, одному из них: всегда оставаться в тени — и в качестве шефа-редактора стал посещать так называемые пресс-тусовки. Картина полного разложения капиталистической журналистики его вдохновила, но покоробила. Хорошая статья стоила не дорого — пару ящиков шипучего самогона под гордым названием «Шампанское», сорок бутербродов с икрой, двадцать мелко наструганных бананов, залитых половиной чайной ложки просроченных сливок (они дешевле) и помещение, хозяин которого ему должен. В том, что писаки за дармовой алкоголь способны продать родную маму, Владимир Игнатьевич не сомневался — сам был таким. Первые сомнения в правильности избранного пути возникли на пресс-конференции столичного мастера попсы, где, как всегда, отличилась неугомонная Крылова.

Звезда, заехавшая в город, была средней величины. Но пропитанная столичными амбициями, она, то есть он, досадливо морщил нос и непрестанно спрашивал устроителей, как вообще можно жить в такой провинции, где ложатся спать в полночь и преимущественно со своими женами. Звезде хотелось праздника, специально для него он надел туфли на больших каблуках, узенькие короткие брючки и даже уложил волосики, прокрашенные неровными белыми прядями. Зажравшаяся журналистская братия, которой из напитков выделили всего лишь кока-колу, сочла облик звезды гомосексуальным вызовом и праздничного настроения не разделила. Публику надо было научить жить. Когда от какого-то заштатного радио прозвучал вопрос о допингах, московский гость радостно начал свою арию.

— Да, я принимаю алкоголь, — манерно заявил он и оглядел народ победоносным взглядом скрипача, выступающего в фойе кинотеатра.

— Десертными ложками, — буркнула Надя, подсчитывая пустые бутылки.

— Что? — дернулась звезда. — Ах, о наркотиках я не буду, чтобы не рекламировать, но сексом занимаюсь, экспериментирую. На высоте, доложу я вам, я всегда не высоте.

— Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить! — довольно громко сказала Крылова и мрачно оглядела щуплого исполнителя народных шлягеров.

Владимир Игнатьевич съежился и подумал, что таких оплошностей он в своем интервью просто не позволит. Отрежет четко и ясно: «Я женат и этим горжусь». Следующий вопрос шеф-редактор пропустил, услышал только гордое заявление:

— Мне всегда стыдно. Каждый день мне стыдно. Такой уж я человек. Тонкий… Кстати, тонкий в полном смысле слова. Я раздельно питаюсь. Грибы отдельно от картошки. У меня был друг, он весил сто килограммов при росте метр семьдесят. Так вот он стал раздельно питаться и похудел обалденно. Просто обалденно. Сейчас у него сорок шестой размер.

— Ноги, — тихо изрекла Надя, но все услышали.

Звезда, остро реагируя на неуважение к собственной персоне, дернула плечиком и нахмурила бровки.

— Вы что-то хотели спросить, девушка? — Певец зло смотрел на Надю, не зная еще, что спичками баловаться вредно, тем более зажигать их в наполненном природным газом помещении. — Вы преследуете меня уже полчаса… Я, разумеется, вызываю острый интерес у женщин, но нельзя же так. Девушка, что же вы молчите?

— Думаю, — виновато сказала Надя.

— Вот и правильно делаете, иногда надо думать. Я, например, люблю учиться только на собственных ошибках, только на них, это затруднительно, но зато какой результат. То, что я здесь сижу…

— …Ошибка природы. Вас напрасно признали эмбрионом с правом на жизнь. Извините. — Надя улыбнулась и как ни в чем не бывало спросила: — Какое последнее преступление вы совершили, как вам удается обманывать налоговую инспекцию и не мучают ли вас по ночам кошмары?

Владимир Игнатьевич вспотел и занервничал. Он посочувствовал звезде, хотя по-прежнему истово желал разделить эту нелегкую ношу со всеми известными людьми в стране. Но налоговая инспекция, преступления, обманы — все это задевало потаенные струны его благородной души. Воспитанный на лучших традициях классической русской литературы, он мог сказать о себе, что взращен Островскими — кстати, совсем недавно ему наконец удалось выяснить, что они не отец и сын. Павел Корчагин всегда освещал ему путь, а «Доходное место» и «На всякого мудреца довольно простоты» указывали ему где, с кем, почем и сколько.