Чисто убийственный бриллиант

…был точно такой же вечер, то же время года, и в воздухе, возможно, роилось ровно столько же насекомых. Ему тогда было… шесть, нет, семь… да, семь лет. Вообще-то это был его день рождения, поскольку он помнил, что помогал маме нести именинный пирог и сумку-холодильник, полную бутылок лимонада и шампанского. Пандора хихикала на плечах у папы, который бежал по окаймленной зарослями ежевики тропинке к берегу залива, подпрыгивая на каждом шагу. Звонкий смех пятилетней девочки разносился над тихими водами.

В конце причала поджидала старая весельная лодка, ее облупленный бок тихо постукивал о ступеньки в такт волнам, которые заливали гальку пляжа. Все забрались в лодку, папа сел на весла и стал грести к середине залива, а мама зажгла свечки на пироге. Титус смутно припомнил чувство легкой печали, когда свечи были задуты, а он, объевшись пирога, лежал на дне лодки, глядя на тихо проплывающие над головой звезды и немножко грустя от того, что теперь предстоит ждать целых 364 дня до следующего дня рождения.

А потом случилось чудо.

Возглас матери заставил Титуса сесть и посмотреть туда, куда указывал ее палец. В водах залива отражалось что-то наподобие звездной галактики. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что это было облачко из миллионов огоньков; крошечные светящиеся точечки, сгрудившиеся прямо под поверхностью Лохнагаргульи.

— Что это такое? — спросил он, склоняясь над бортом лодки, чтобы лучше видеть.

— Фосфоресцирующие организмы, — пояснил Лучано и добавил: — Никогда не видел таких.

Что-то в папином голосе заставило Титуса понять, что это действительно редкий случай. Спрятавшись в объятиях Лучано, он с трепетом следил, как весь залив расцвечивается пятнами света.

— Мамммоччка! — взвизгнула Пандора, прыгая от возбуждения, отчего лодка заходила ходуном посреди светящейся воды. — Посмотри, мамочка, звезды упали в воду!

Титус погрузил руку в светящуюся воду, чтобы уловить разницу ощущений. Вода была как вода, но, к его восхищению, рука, вынутая из студеной водной глади, магически преобразилась. Каждый палец сверкал и искрился, и вода, стекавшая с запястья, оставляла за собой мерцающий свет кометы.

— Вау! — Пандора между тем открыла для себя, что, если похлопать ладошкой по поверхности воды, звезды начинают разбегаться в разные стороны. Пальцы, разрезающие воду, оставляли за собой медленно тающие звездные полосы, и Титус, написав на поверхности воды свое имя, следил, как последнее искристое «с» сливается с темнотой.