Чисто женская логика

— Да, кто не успел, тот опоздал, — сказал Убахтин, пряча пистолет. — Вы, Екатерина Сергеевна, еще кого-нибудь ждете? Артиллерия? Авиация? Танки? Еще кто-нибудь несется сейчас по городу спасать вашу драгоценную жизнь?

— Юрий Михайлович... Вы, кажется, огорчены, что она... Я имею в виду мою драгоценную жизнь... Вы огорчены, что она еще теплится в моем теле?

— Не знаю, что у вас там теплится, а что уже перестало!

— Ничего в моем теле теплиться не перестало! — отчеканила Касатонова, уловив в словах следователя намек на что-то непристойное.

— Приятно слышать, — кивнул Убахтин. — Думаю, обязательно найдется человек, который в этом сможет убедиться.

— Вы сомневаетесь?!

— Работа такая, Екатерина Сергеевна, — Убахтин извиняюще развел руки в стороны. — За сомнения мне деньги платят. Я кормлюсь ими, сомнениями.

— Оно и видно! — сказала Касатонова заканчивая эту маленькую перепалку в свою пользу. — Оно и видно! — повторила она, увидев, что Убахтин собирается ответить еще что-то может быть более дерзкое. — Мне позвонили бандиты и сказали, что едут сюда, ко мне! — пояснила Касатонова Алексею. — Они хотели прямо немедленно, но я ответила, что принимаю ванну и не могу в мокром виде... — Теплые, однако, у тебя отношения с этими бандитами, — пробормотал Алексей. — Ты сказала, они согласились, теперь собираешься их как-то принять не то в мокром виде, не то в сухом... — Меня это тоже озадачило, — вставил Убахтин. — Какой-то в этом просматривается посторонний смысл.

— Да! А они ведь и мне звонили! — вдруг встрепенулся Алексей. — Я и забыл... Да-да, звонили.

— Когда?

— Сегодня утром.

— И что сказали? — Убахтин впился глазами в растерянное лицо Алексея. Они ведь должны были что-то потребовать?

— Так чтобы требовать... Не отложилось. Но настоятельно советовали поговорить... С тетенькой, как они выражаются. С Касатоновой Екатериной Сергеевной.

— О чем вы должны ней поговорить? — Гордюхин обладал способностью слышать главное и не обращать внимания на слова, за которыми стояло только задетое самолюбие — кого-то назвали тетенькой, кто-то усомнился в чьих-то там способностях, чего бы они не касались... — Не помню дословно. В комнате было шумно, пришли лотошники, брали книги, хлопали двери, какой-то дурноватый оптовик все не мог ни на чем остановиться... А тут звонок. Касатонова, спрашивают, твоя мать? Да, говорю, моя мать. А в чем дело? Дело, говорят, в том, что твоя мать должна вести себя так, как ей велят.

И никак иначе. А если иначе, то будет плохо. Кому? — спрашиваю. И ей, и тебе. А в чем это будет выражаться? — спрашиваю. Я поначалу не проникся этими угрозами.

— Что ответили? — спросил Убахтин.

— В слезах, говорят, будет выражаться. В кровавых слезах.

— Круто, — крякнул Гордюхин.

— Так-то оно так, — пробормотал Убахтин. — Но знаешь, Коля, мне все это кажется какой-то... любительщиной. Так ведут себя дети, которые играют в войну.

— Дети? — изумленно посмотрела на следователя Касатонова. — Вы сказали дети?! А труп Балмасова с пулей в голове?! А моя собственная разгромленная квартира? А пропавшие снимки, в которых вы никак не можете разобраться?

— Разберитесь вы, Екатерина Сергеевна!

— Разберусь!

Убахтин не успел ответить — в прихожей раздался звонок. На этот раз он был каким-то прерывистым, вроде неуверенным, будто кто-то сомневался, стоит ли ему звонить.

— Все по местам! — скомандовал Убахтин. Ребята в масках оттеснили Касатонову и Алексея в комнату, сами заняли уже привычные им позиции и замерли.

Убахтин на цыпочках подошел к двери, постоял секунду-вторую и только после этого решился посмотреть в глазок. И увидел совершенно пустую площадку.

Хотя на площадке не было ни души, снова раздался звонок. Убахтин растерянно оглянулся назад. Касатонова поняла его взгляд по-своему — проскользнув мимо бойцов, она посмотрела в глазок и тоже никого не увидела.

— Открываю? — спросила она у Убахтина.

— Подождите, — Убахтин обернулся к своим ребятам. — Только дверь откроется, сразу на площадку... Дальше сами знаете, по обстановке. Руки на стенку, ноги пошире и обыскать. Увидите в руках оружие — стреляйте. Готовы?

Вперед. Успокойте их, — Убахтин показал Касатоновой на дверь.

— Минуточку! Сейчас открою! — бодро сказала Касатонова и пошла к двери.

— Постойте, — сказал Убахтин. — Где пленка?

— Вот она, — Касатонова разжала кулачок и показала патрончик от кассеты.

Убахтин молча взял его, вынул пленку, снова надел плотную крышечку и вернул Касатоновой.

— Нас здесь достаточно много, — пояснил он. — Незачем рисковать. Кто знает, что мы увидим на этой пленке, если увеличим до размера кухонного стола.

— Как скажете, — и Касатонова раскрыла дверь.

И никого не увидела.

Вслед за ней рванулись ребята в масках и с короткими автоматами. Выскочив на площадку, они тоже замерли в недоумении. Кто-то из них взбежал по лестнице на следующий этаж, кто-то спустился вниз — никого не было. И только после этого Касатонова увидела прямо под дверным звонком перепуганного мальчонку, который прижимался спиной к выкрашенной стене.

— Ты звонил? — спросила Касатонова.

— Ну.

— Зачем?