Чистое золото

Перед слушателями вставали дробильные машины, с хрустом перегрызающие белый сахарный кварц. Он переходит из дробилки в дробилку, и куски его становятся все мельче, а потом шаровые мельницы — вращающиеся барабаны, в которых заложены стальные шары — разбивают, истирают кварц в порошок. И вот кварцевая пыль, смешанная с водой и маслянистыми веществами, поступает во флотационную машину в виде жидкой пульпы. Ее перемешивают лопасти машины, она пенится, и вместе с пеной наверх поднимается золото. Его соберут и отправят в сгуститель, а потом, в виде аккуратных плиток концентрата, в сушилку. Плитки уложат в тюки, и пойдет таежное золото плавиться в большой город.

— Фабрику будут строить на склоне гольца, чтобы материал шел к аппаратам самотеком, не так, как прежде вниз отправляли… — сказал Савельев.

— Ну, ясно: руда постепенно будет спускаться и проходить все процессы.

— Многоперфораторное бурение освоим, — размечтался Маврин. — Я давно мечтал о перфораторе. На Утесный рудник когда-то думал ехать, однако у себя на Таежном поработаю. Вот увидите — до семи забоев дойду, как Илларион Янкин, знатный бурильщик.

— Да, он — как в угольной промышленности Семиволос!

— Необязательно иметь много забоев, — объяснял Каганов, — можно в одном большом работать с несколькими перфораторами.

— Лавным способом! — обрадовался Кенка.

— Важнее всего, чтобы рабочее место было образцово организовано, — вставил Николай Сергеевич. — Я у вас порядок наведу… Хочу проситься мастером туда, на Лиственничку. Поучиться, конечно, придется.

— Скоростное крепление… — начал Костя Суханов.

Но Андрей перебил его:

— Погоди… Вот я читал, в Ленинграде нашли такой способ отпалки, что газов почти не получается. Надо нам этот рецепт узнать. После взрыва приходится ждать самое меньшее часа два, а тут — пожалуйста: через десять минут можно приступать к работе.

Как всегда, хоть Андрей не говорил ничего забавного, всех насмешила его горячность.

— Ты что, уже в запальщики собираешься? — спросил Павел.

— Я сказал: весь цикл работ хочу пройти.

— Хорошая вентиляция лучше всего «мертвый период» сокращает, — заметил Николай Сергеевич.

С ним заспорили так яростно, что Лиза, поглядев на всех, засмеялась.

— Они всё о своей шахте! Да вы о чем-нибудь другом можете говорить? — тормошила она друзей.

— Каждому свое, — сказал Петр Петрович. — Вот мы, — он посмотрел на Сабурову, Новикову, Александра Матвеевича, — мечтаем, чтобы наши десятиклассники отличные аттестаты весной получили, чтобы школа вперед шла, неуспевающих не было…

— А товарищ Ион, наверно, об охоте загадывает, как бы медведя поднять, правда? — спросил Александр Матвеевич.

— Правильно говоришь, — серьезно ответил старый охотник. — Ползимы — самое время медведя бить. Он думает, что полночи прошло, на другой бок переворачивается, тут его и поднимают… У нашей охотничьей артели план большой, много пушнины надо сдать.

— Медведи не подведут, — сказал Николай Сергеевич, наполняя рюмки. — Твое желание, Ион Иванович, исполнится. Вот не знаю, как у меня… В прошлом году желал, чтобы дочка уехала учиться, — не сбылось… Не знаю, как нынче…

— Непременно сбудется, папа! — крикнула Тоня. — Только не сердись: не на исторический буду поступать, а в Г орный институт.

— Это я давно понял, не возражаю.

— А я все мечтала, что буду твои исследования о нашем крае читать, — пожалела Сабурова.

— Я их попутно напишу, Надежда Георгиевна!

— Нет, дружок, попутно хорошо не напишешь. Может быть, Татьяна Борисовна это за тебя сделает. Статью свою она недавно мне читала. Очень живо и интересно написано.

— Послали в журнал-то? — спросил Петр Петрович.

Новикова, у которой при упоминании о статье заблестели глаза, радостно и смущенно закивала.

— Ну, у всех мечты заманчивые, ясные. Не помешали бы нам только… — задумчиво сказал хозяин.

— Кто посмеет нам мешать? — задорно крикнула Лиза.

— Как бы к новой войне дело не повернулось…

— Что ты, отец! Зачем такое говоришь?

Побледневшая Варвара Степановна положила на стол ложку, которой раскладывала на тарелки заливную рыбу. Суровыми стали лица учителей и Каганова. Строго и ясно смотрели ребята.

— Зачем говорю? Затем, что Черчилль недаром свою фултонскую речь произнес…

— Нет! — вдруг срывающимся голосом заговорил Павел. — Не может быть войны… Не может! Пусть они там какие угодно речи произносят. А наш первый во всей стране человек сказал, что миллионы простых людей на страже мира стоят… Во всем свете народ эту муку терпел, не захочет больше!

— Он еще сказал, — тихо напомнил Петр Петрович, — что если и удастся господам поджигателям новый поход организовать, будут они биты, как двадцать шесть лет назад…

— А еще бы! — по-мальчишески взмахнул рукой Маврин. — Будет нужно — пойдем воевать за нашу шахту!

— За школу!

— За край!

— За Родину, товарищи, за наш Советский Союз!

— Ну, последние минуты старого года доживаем, — сказал торжественно Николай Сергеевич, — проводим его с честью! Хочу я выпить за все, что прошедший год принес нам хорошего, и за нас самих. Чтобы дальше успешно шла наша важная и нужная для страны работа.