Чистое золото

Тихо-тихо сидели ученики, и приезжий гость, так же как они, не отрываясь смотрел в лицо старой учительницы, слушая рассказ о гениальном юноше, прожившем сверкающую и горькую жизнь.

Когда Сабурова сказала о том, что поэт не был принят на третий курс Петербургского университета, ребята заволновались:

— Почему? Почему такая несправедливость?

— Вероятно, из Москвы уже успели послать характеристику студента Лермонтова.

— Ну ясно, послали!

Девочка-хакаска снова подняла руку.

— Что ты хочешь сказать, Тойза?

— Вы нам говорили, Надежда Георгиевна, про судьбу Грибоедова, Пушкина, Полежаева, Шевченко… и Лермонтов тоже…

— Такова, друзья, была судьба многих. Выступая на восемнадцатом партсъезде, автор «Тихого Дона» и «Поднятой целины» Шолохов говорил о писателях, награжденных нашим правительством, и сказал, что надо вспомнить тех, кого раньше награждали. Только их награждали тюрьмами, ссылками или просто убивали…

Сабурова заканчивала рассказ. Пятигорск, происки Васильчикова, дуэль… Кто-то из девочек тихо охнул, когда она сказала, как лежало тело поэта под проливным дождем в горах.

— Точно в «Герое нашего времени»!

— Как будто он предчувствовал!

— Вы читали, ребята, стихотворение «Дума». Там Лермонтов говорит, что люди его времени пройдут над миром без шума и следа, не бросят векам ни плодовитой мысли, ни труда, начатого гением. Ошибался Лермонтов! Останутся в веках его благородные мысли, великие произведения, в которых виден борец, человек, не мирившийся с произволом. И мы, судящие о прошлом «со строгостью судьи и гражданина», мы, граждане счастливой трудовой страны, с благодарностью и любовью повторяем имя Лермонтова.

После звонка Сабурова собрала свои вещи и вышла из класса. Секретарь обкома молча шел за нею.

— Сейчас большая перемена, — сказала она. — Хотите пройти в столовую?

— Я поговорить с вами хочу, — ответил гость. — Впрочем, это мы успеем, правда? Пойдемте в вашу столовую. У вас, говорят, и во время войны горячие обеды не прекращались?

— Всю войну продержались, — с гордостью ответила Надежда Георгиевна.

В длинной столовой за столами, покрытыми белой клеенкой, уже сидели вплотную друг к другу ребята. Дежурные в халатах из сурового полотна разносили обед.

— А пахнет вкусно! — засмеялся Круглов. — Что у вас сегодня?

— Щи и медвежатина с картошкой. Просим отведать.

Дежурная девочка уже несла гостям тарелки.

— Что вы, что вы! Мы сыты, — запротестовал секретарь.

— Ну нет, вы ребят обидите, да и подкрепиться перед дорогой не мешает.

Ребята потеснились и дали место гостям.

— Это что же, приисковое управление вас мясом снабжает? — спрашивал секретарь, соля щи.

— Нет, оттуда нам овощи и крупу дают, а мясо охотники доставляют. Вот недавно старый медвежатник принес…

— Его дети учатся в школе?

— Учился когда-то племянник. Теперь никого нет.

— Так. А среди ребят есть хорошие охотники?

— Как же! — заговорили мальчики. — Вот Мохов Андрей, Ключарев, Ситников…

— Ну, охотники, поднимитесь на минутку.

Секретарь оглядел поднявшихся ребят. Глаза его смеялись:

— Молодцы! Тоже медвежатину носите в школу?

— Не… мы козлятину больше, — ответил Андрей.

— Приеду к вам осенью, возьмете с собой на охоту?

— Приезжайте! Мировую охоту устроим!

Ребята говорили об охоте деловито и воодушевленно. Секретарь увлекся. Он не замечал, что у методистки вытянулось лицо, что она нетерпеливо поглядывает на часы.

— Пожалуй, мы засветло в Шабраки не поспеем…

Круглов встал.

— Ну, спасибо за угощенье, — сказал он серьезно, и в степенной повадке гостя каждому почудилось знакомое: кому припомнился отец, кому дядя, а кому и просто знакомый охотник-таежник. — Охоту не бросайте, — продолжал он. — Вы ведь знаете, как наши сибирские части на фронтах отличались? Сердитый край у нас, слабых не любит. Так растите же богатырями!

Он прошел за Сабуровой в учительскую. Там за столом сидел парторг Трубников, разглядывая большую минералогическую коллекцию. В углу Тоня и Лиза, по просьбе Федора Семеновича, приводили в порядок шкаф с физическими приборами.

— Ну, как ты? Отвел душу? — спросил Трубникова секретарь, очевидно знавший его пристрастие к животным. — О чем сегодня разговор был? О хищниках или грызунах?

— О парнокопытных, — с внезапной доброй улыбкой ответил Иван Савельевич: — насчет оленей да кабарги.

Секретарь остановился перед Сабуровой и, глядя ей прямо в глаза, спросил:

— Любят литературу ваши ученики?

— Не могу пожаловаться.

— Я не удивляюсь. Слушайте… ведь это чудесный урок! Не подберу другого слова… Серьезно! Это было так проникновенно и поэтично и в то же время так современно, по-нашему!.. Я доволен, я очень доволен!

— Спасибо, — медленно сказала Надежда Георгиевна. — Я, признаться, часто в своих силах сомневаюсь. Боюсь, не повторяю ли сама себя, не стою ли на месте… Ведь я дряхлею, а годы не только тело, но и душу старят…