Чистосердечное признание или Похождения борзописца, которому не сиделось на месте

«Свободу Зеленину!..» Мусорный бак превращён в трибуну. С его крышки обращается к столпившимся одетый в хорошо отутюженное пальто один из старших участников экспозиции Оскар Рабин. Он ещё раз призывает потребовать у администрации вернуть отвергнутые работы, а заодно освободить «незаконно взятого милицией» художника Зеленина. Вскоре выясняется, что задержанный на 10 суток за нарушение общественного порядка Зеленин, в соответствии с законом, освобождён несколько часов назад. Некоторые отвергнутые работы возвращают в экспозицию.

На следующий день выставка открывается.

Моё внимание привлекает полотно Олега Панкова: на плечо могучего загорелого человека опирается античная статуя, под её тяжестью он медленно опускается в морскую пучину. Один из участников выставки Михаил Одноралов любезно разъяснил: это «Притча о художнике» – перед нами мастер, которого тянет на дно классическое наследие. Искусство должно идти вперёд.

На той же стене висит работа М. Рогинского и Ивана Бруни – «Пальто Одноралова». Действительно, самое настоящее коричневое демисезонное пальто, не сильно поношенное. С воротника свешивается красный шерстяной шарф, из кармана торчит бутылка кефира. На груди табличка – «Руками не трогать!». Вдруг незадачливый посетитель снимет одежду с крючка и заботливо снесёт дежурному по залу: «Извините, кто-то пальто оставил, потом искать будет. Как в гардероб пройти?».

На первом этаже у самого входа внушительных размеров гнездо из веток и сухой травы, свитое Геннадием Донским, Виктором Скерсисом и Михаилом Рошалём. Теперь троица спина к спине высиживает в птичьем сооружении куриные яйца – под девизом: каждый может что-то высидеть, если захочет. У гнезда стоит закупоренная бумажной затычкой винная бутыль. Один из живых экспонатов аппетитно закусывает бутербродом с ветчиной. Милая шутка из студенческого капустника, не более.

Тенденциозность, скандальный характер и эпатажность некоторых работ заслоняют достоинства выставки, а они, спорные и бесспорные, несомненно есть.

Попадаются полотна, интересные по цвету, технике исполнения. Местами наталкиваешься на эксперименты, ещё незавершенные, преждевременные для того, чтобы выходить с ними на широкого зрителя, но тем не менее перспективные. И чем больше в таких случаях рука и глаз живут в ладу, тем обиднее за авторов.

Явно поторопились и некоторые из начинающих, для которых показ в ДК, по-видимому, «проба пера». Многие авторы «проб» откровенно тяготеют к реализму. Видимо, их привело неодолимое желание участвовать в выставке, не важно, под какими знаменами. Наконец, в иных полотнах ощущается настойчивое стремление найти свою манеру, сформировать свой серьёзный аналитический подход к жизни. Пусть попытки не всегда удаются – поиску честь и уважение.

…На выставке художников-авангардистов, состоявшейся на ВДНХ, было представлено около 700 работ 164 авторов. Большой материал о том, что я там видел и слышал, «Московский комсомолец» опубликовал на следующий день после её закрытия. Репортаж похвалили зарубежные радиоголоса, отметив, что в СССР растёт интерес к изобразительному искусству в самых разных формах. Публикацию положительно отметили в МГК КПСС. И не только там – её, полностью или частично, перепечатали несколько областных комсомольских газет.

Кирпич как произведение искусства

На выставке в ДК демонстрировалась выкрашенная в красный цвет «коммуникационная труба» диаметром побольше самоварной. Она как бы иллюстрировала услышанное от многих участников экспозиции: то, к чему прикоснулась рука художника, и есть произведение искусства. Хорошо оно или плохо – судить зрителю. Желающие должны были посмотреть через трубу друг на друга или же пусть один подставит ухо, а другой ему что-то крикнет или прошепчет. Труба якобы способствовала устранению некоммуникабельности между людьми, но воспользоваться ею они почему-то не торопились.

Попробовал мысленно стать на позицию продвинутых авангардистов. И вот что получилось. Представьте: вы нашли на улице кирпич, выставили его в музее под придуманным вами наименованием как экспонат, и среди посетителей нашёлся хотя бы один, задумавшийся о его приобретении – теперь перед вами уже не кирпич, а произведение искусства.

Рассуждение, конечно, достаточно примитивное, но чем чёрт не шутит! Решил поэкспериментировать. Главным украшением нашей домашней кухни была горка деревянных пасхальных яиц на блюде. А что если их поместить в картонный контейнер – такой, в каких обычно продают куриные яйца? Посчитал – две ячейки останутся пустыми. Может, положить в них привезенную с юга отшлифованную морским прибоем подходящую по размеру и форме гальку? Тогда и название само придёт в голову: «Испорченный праздник», «Сломанная пасха», или, скажем, философское «Несоответствие».