Чистовик

Теперь проходя по деревне, всё чаще встречались пустующие дома с закрытыми окнами да заросшим травой двором. Пока что было не так печально, ведь еще работал детский сад, магазин. Да и председатель не спешил покидать свое место.

Но тут Иван мой заговорил.

— Нужно в город перебираться, пока не поздно. На завод звали ребята. Устроюсь, комнату нам выделят. Да и дети под боком учиться будут.

Так — то оно так, да не больно хотелось мне в чужое место ехать жить. Здесь ведь всё родное. Каждый уголок, каждый закуток имеет нашу совместную историю.

Но понимала, что другого пути у нас нет. А сердце так ныло…

— Не поеду я, дети. Чего мне в городе вашем делать? Я в этом доме родилась, здеся и помру. Отец твой, Ваня, здесь похоронен и родители. А вы поезжайте, обо мне не думайте, я ведь в своем доме остаюсь. Здесь и стены родные подсобят.

— Я пока здесь с матерью останусь, Вань. Стареет она, присмотрю за ней. А ты езжай, коли так. Как комнату выделят, тогда и подумаем.

На том и порешили. Муж каждые выходные исправно ездил домой. В хозяйстве мужская рука, ой, как нужна.

А мать действительно сильно сдала. С трудом вставала с постели, да и по дому медленно передвигалась. И как она собиралась одна здесь остаться? Так что я правильное решение приняла.

Иван то поначалу каждые выходные появлялся, а потом раз пропустит, другой. Так ведь и работа на заводе не легкая, а дорога много времени занимает. Пока сюда, потом обратно. Понятное дело.

А я начала за собой замечать, что устаю сильно. Вроде всё как обычно, да только клонит меня в сон, и хоть что со мной делай.

Да только старалась виду матери не показывать, вижу, что и так переживает, что мы в разных домах живём из — за неё.

В один из дней муж приехал не один. В дом вошли двое, муж и женщина какая. Я обрадовалась, кинулась на стол накрывать, мужа встречать. Да только он глянул на гостью, смутился и говорит, что ненадолго мол, по делам к председателю.

Гостья окинула взглядом по сторонам, вежливо кивнула, приветствуя хозяев, и посмотрела на мужа. Тот засуетился, чуть ли не в поклоне указал рукой на дверь.

Свекровь хмыкнула, да смолчала. Ваня пришел затемно, кушать не стал. Лег, отвернулся и уснул. Едва рассвело, его и след простыл. Я осталась в легком недоумении. Нам бы дров поколоть да калитку подправить. Может, в следующий раз найдет время?

И вроде бы и ничего, но стала замечать, что изменился мой Иван. То взгляд отведёт в сторону, чтоб на меня не смотреть. Не обнимет, не прижмет, как раньше. И норовит уехать быстрее, словно за ним черти гонятся. И в город перестал зазывать….

Ужели город так людей меняет?

Одним днём свекровь попросила помочь ей дойти до кухни. Она сидела напротив меня, положив руки на стол.

Мы молчали. Не просто же так она с таким трудом встала с постели. Да и сил разговаривать у меня не было, мне бы сейчас на пару часиков уснуть. Что — то ослабла я совсем. Может, заболела?

— Нин, разве не понимаешь ты..?

Я удивленно посмотрела на неё. Об чём это она? Пожала плечами.

Та вздохнула, помедлила, прежде чем сказать следующее:

— Думаю, женщина есть у Вани в городе. Да и бабы шушукаться начали. Знаешь ведь, на пустом месте говорить не будут. Тама наших, деревенских полно, видно, видели чего.

Сначала хотела возразить. Чего болтают? Им лишь бы языками молоть! Бесстыжие!

А потом словно молнией ударило в грудь. А ведь и вправду… я не хотела признавать это, ведь видела, что изменился он. И запах, его запах изменился. Неродным стал..

Значит…

Я застыла, заледенела внутри.

— Нин, ты чего, Нин? — до меня, сквозь туман в голове, доносился голос свекрови.

— Ничего. Я спать — только и смогла произнести. Схватилась за стол, чтобы не упасть, встала.

Мне бы только до кровати дойти, лишь бы не свалиться.

Я провалилась в тревожный сон. Просыпаться не хотелось, ведь наяву снова будет больно, там будет предательство.

Чувствовала прикосновение холода ко лбу, как поили водой, чувствовала, и снова проваливалась то ли в сон, то ли в беспамятство.

Но приходить в себя пришлось. Хозяйство заброшено, свекровь без моей помощи не управится, Андрюшка бесхозный бегает. Помирать нам теперь, что — ли?!

Очнувшись, почувствовала странное чувство. Вроде голод, ведь желудок сжался внутри. Сын поставил передо мной тарелку супа.

— Кто готовил?

— Я. Мам, может, в больницу поедем?

Я посмотрела на него. А ведь страшно ему за меня, вон глаза какие стали, как у побитой собаки.

— Поеду. По хозяйству управлюсь, и поеду.

Я скребла, мыла, снова скребла.

Но мысли некуда было девать. И обиду некуда было девать.

Столько лет бок о бок, столько невзгод вынесли вместе. Детей растили, на ноги поставили. Ведь много лет. А теперь просто вырезать эти годы и выбросить? Ради чего? Ради кого?

Теперь я стала ненужной, нежеланной. Да, я изменилась, теперь я не молодая девушка с тонкой талией. Но ведь мы менялись вместе за эти годы. А теперь выкинул из своей жизни как ненужную вещь. Заменил другой, новой. Предатель!!

Брошенная, ненужная — билось у меня в голове.