Чистый лист: Природа человека. Кто и почему отказывается признавать ее сегодня

Иногда кажущиеся рациональными корыстные стратегии оказываются (как в дилемме заключенного) во вред себе. Может показаться, что сама рациональность терпит поражение, но это не так. Рациональность сохраняется в силу отсутствия ограничений. Если стратегия следования принятым разумным правилам иногда не срабатывает, это не конец. Мы пересматриваем правила так, чтобы они это учитывали, и вырабатываем рациональную стратегию высшего порядка. Она, в свою очередь, может провалиться, но мы снова поднимаемся на уровень вверх. И на каком бы уровне мы ни потерпели неудачу, всегда есть возможность отступить и подняться на следующий уровень111.

«Отступить и подняться на следующий уровень» может быть необходимо, чтобы преодолеть как эмоциональные, так и интеллектуальные препятствия к сохранению мира. Дипломаты-миротворцы полагаются на прозрения, которые подтолкнут противников к выходу из смертельной игры. Они стараются приглушить конкуренцию, тщательно выстраивая компромиссы в вопросах оспариваемых ресурсов. Они пробуют разрядить Гоббсовы ловушки «мерами по укреплению доверия», например делая прозрачными военные действия и приглашая третьи стороны в качестве поручителей. И они пытаются подвести обе стороны к тому, чтобы те поместили друг друга в свой нравственный круг, поощряя торговлю, культурный обмен и общение между людьми.

До известной степени это хорошо, но иногда в конечном итоге дипломаты приходят в отчаяние от того, что стороны ненавидят друг друга так же сильно, как вначале. Они продолжают демонизировать противника, подтасовывать факты и объявляют посредников со своей стороны предателями. Милтон Уилкинсон, дипломат, которому не удалось заставить Грецию и Турцию зарыть топор войны по вопросу Кипра, предположил, что миротворцы должны учитывать эмоциональные способности противников, а не просто нейтрализовывать актуальные рациональные мотивы. Лучшие планы миротворцев часто рушатся из-за этноцентризма, чувства чести, морализаций и самообмана сторон112. Подобные ментальные установки эволюционировали, чтобы справиться с угрозами далекого прошлого, и, чтобы обойти их в настоящем, мы должны вытащить их на свет.

Мысль об отсутствии ограничений для человеческого здравомыслия созвучна открытию когнитивной науки, что разум — это комбинаторная рекурсивная система113. У нас есть не только мысли, у нас есть мысли о наших мыслях и мысли о наших мыслях о наших мыслях. Достижения в разрешении конфликтов, о которых мы узнали в этой главе, — подчинение главенству закона; придумывание путей, которые позволяют обеим сторонам отступить, не потеряв лица; признание вероятного самообмана; понимание, что интересы других людей равны нашим, — основаны на этой способности.

Многие интеллектуалы отказываются рассматривать эволюционную логику насилия, боясь, что признание ее существования эквивалентно ее принятию или даже одобрению. Вместо этого они следуют за утешительной иллюзией «благородного дикаря», согласно которой насилие — случайный продукт научения или патоген, проникший в нас снаружи. Но отрицание логики насилия заставляет нас забывать, как легко оно может вспыхнуть, а игнорируя участки нашего мозга, которые его разжигают, легко упустить из виду те, которые помогают его потушить. Что касается насилия, здесь, как и во многих других вызывающих опасение вопросах, человеческая природа — проблема, но она же и решение.

Глава 18. Гендер

Теперь, когда год, описанный в фильме «Космическая одиссея 2001 года», уже позади, у нас есть возможность сверить фантазии с реальностью. Классика научной фантастики, созданная Артуром Кларком в 1968 году, прослеживает судьбу нашего вида от обезьяночеловека на просторах саванны до выхода человечества за пределы времени, пространства и тела — преображение, которое мы весьма смутно можем себе представить. Кларк и режиссер фильма Стэнли Кубрик изобразили радикальную картину жизни в третьем тысячелетии, и некоторые из их предсказаний осуществились. Построены долговременные орбитальные станции, а голосовая почта и интернет стали привычной частью нашей жизни. В некоторых оценках Кларк и Кубрик были слишком оптимистичны насчет скорости прогресса. Мы до сих пор не летаем на Юпитер, не вводим людей в искусственный анабиоз, у нас нет компьютеров, которые читают по губам и затевают мятежи. А еще в каких-то — промахнулись полностью. Они думали, что люди в 2001 году все еще будут пользоваться печатными машинками; не ожидали появления текстовых процессоров или ноутбуков. И американские женщины нового тысячелетия в их изображении были «девушками-ассистентами»: секретарями, администраторами, стюардессами.