Читай знаки

Сухие веточки леса хватали Катарину за юбки, грязь налипала на подол, а корсет нещадно впивался в ребра, но ничто, ничто не могло их остановить. Спрятанная в лесу лошадь послушно ждала беглецов в тайном месте. Бостьян на ходу забрался в седло и подал Катарине руку.

– Стой! ― вдруг закричала она, оглянувшись назад.

С крутого спуска было видно озеро и окутанную пламенем церковь. Катарина с ужасом зажмурила глаза. «Один грех порождает другой», – говорил святой отец на проповеди. Но как теперь жить, зная, что именно она случившемуся виной?

Катарина подняла на Бостьяна полные слез глаза.

– А как же Полона? Что будет с ней?

– Уверен, Полона не пропадет. Она хитрая, как бесова дочка. Поспешим!

– Но… ― еще раз оглянувшись назад возразила Катарина.

– Нет времени на это, Катарина, ― прервал девушку на полуслове Бостьян. ― Это все по ее воле. Она хотела, чтобы ты жила! Поспешим.

Катарина взяла Бостьяна за руку, он потянул ее на себя и усадил в седло.

Яркая луна освещала дорогу, поспевая за беглецами. Кроме луны, никому до них не было дела. Дом священника пылал. Огонь подбирался к церкви. И никакие молитвы прихожан, ни сотни ведер воды, что чуть ли не осушили озеро в ту ночь, не остановили жадный огонь, пока он не поглотил божий дом, обглодав его стены, все до остатка. Громкий треск возвестил о поражении, люди бросились врассыпную бежать. Не выдержав огня колокол упал на землю, оглушая своим последним звоном всю деревню.

2008 год. Блед. Словения.

Угнетающую тишину разрушила короткая мелодия, на экране телефона появилось напоминание: «Час до дежурства». Антония тяжело вздохнула, взяла сумку с формой и вышла из комнаты. Опаздывать не в ее привычках, но как выйти со спокойным сердцем из дома оставив племянницу одну, сложно было даже представить.

Она понимала, пришло время перевернуть эту страницу и жить дальше, как ни в чем не бывало, да и роль цербера никак не шла ее натуре, но теперь, каждый раз проходя мимо комнаты Николы, ей хотелось заглянуть и удостовериться, что все в порядке. Никола дома. В своей постели. В пижаме, что уже приобрела характерный нестираной одежде запах. Наверняка надела наушники и врубила на всю динамики, заглушая саму себя в собственной голове тяжелым роком.

Это продолжается уже неделю. Ответственные родители забили бы уже в колокола, подобрав несносному ребенку психолога, что за сотню евро в час года пол вытягивал бы девочку из глубокой депрессии. Ну, или хотя бы отобрали наушники, побеспокоившись о барабанных перепонках. Здоровье ведь гробит, как ни как. С другой стороны, можно ли девицу девятнадцати лет до сих пор считать ребенком? Теоретически нет. А если она продолжает вести себя как дитя?

Да, конечно, так было бы правильно, но дело в том, что Антония никогда не претендовала на роль ответственного родителя. Пусть простит ее Всевышний и общественность, но в этот момент, взявшись за дверную ручку в комнату Николы, Антония молила всех святых, увидеть привычную за неделю картину. Пусть бы Никола вообще никогда больше не выходила из этой комнаты. Пусть красит волосы в безумный цвет, носит месяц одну и ту же одежду, ест чипсы прямо в постели, и слушает тяжелый рок на полную громкость, только не выходит из комнаты. Никогда.

Антония постучала, но никто не ответил. Тишина. Ни шуршания одеяла, ни звука кликающей клавиатуры ноутбука. Сердце сжалось. Антония открыла дверь оглянув с ужасом комнату и выдохнула сжавшийся в груди горячий воздух. Обложившись снеками и бутылками с вредной газировкой, Никола лежала на кровати. Судя по отвратительному запаху, ела сырный попкорн. Хотя, быть может дело в нестираной неделю пижаме и разбросанным по полу носкам. На экране мелькали кадры из «Хатико». Увидев Антонию, девушка освободила от наушников одно ухо и поставила фильм на паузу.

– Можно? ― неуверенно спросила Антония.

После возвращения юной беглянки, любое слово в сторону Николы из уст Антонии звучало неуверенно. Вчера она задумалась, что психолог за сто евро в час, пожалуй, больше требуется ей. Разве так должен вести себя родитель?

Никола приветливо улыбнулась, но не проронила ни слова. В этот момент в глазах Антонии она виделась совсем малышкой, как в тот день, когда они встретились впервые. Девочке никогда не нужны были слова для общения, мимика выдавала на показ все эмоции. Большие глаза с лисьим разрезом, вздернутый носик и острые уголки губ охотно демонстрируют все перепады настроения, хочет она того или нет. После трагедии на озере, они демонстрируют скрытую душевную боль. Словно на лицо натянуты через силу и улыбка, и приветливость, и покой.

Антония только хотела удостовериться, что племянница на месте и в порядке, но вдруг решила, что порция объятий не будет лишней. Поставив сумку на стул, она забралась в постель и принялась разглаживать пушистые волосы Николы. Антония ненавидела вычесывать непослушные завитки нетерпеливой девочки. Как хорошо, что дети растут и эта каторга больше не входит в число родительских обязательств.