Чюрлёнис

В 1963 году в Друскининкае в «родительском доме» Чюрлёниса создан его мемориальный музей[8]. Все правильно. Именно – в «родительском доме». Но даже в официальных изданиях можно встретить следующее: «Дом, в котором прошли детство и юность М. К. Чюрлёниса…» А вот это неверно. Поскольку усадьбу с двумя домами на Надозерной улице Чюрлёнисы приобрели в 1896 году, когда Кастукасу был уже 21 год, да и бывал он в Друскениках только наездами.

«Родительский дом» в Друскениках. Рисунок М. К. Чюрлёниса. 1905 (?) г.

В Доме-музее М. К. Чюрлёниса в Друскининкае. Современный вид

До 1896 года Чюрлёнисы жилье снимали. Но вот что интересно (можно сказать – мистическая история!): сразу после переезда в Друскеники они поселились и какое-то недолгое время жили в одном из тех домов, где сейчас музей.

Потом снимали жилье у известного скряги, «достойного пера Мольера» (определение Ядвиги Чюрлёните), хорошо известного всему городу не по фамилии, а по прозвищу, являющемуся точной его характеристикой, – Крисюкас. Вообще-то крыса по-литовски ziurke, но жители Друскеник в большинстве своем владели русским языком и при желании могли трактовать и «говорящую» фамилию, как им угодно.

Жил Крисюкас на берегу озера Друсконис, при въезде в город со стороны Гродно, на улице, которая так и называлась – Гродненская. В его доме, «скромном, побеленном», и поселились Чюрлёнисы, здесь у Константинаса и Аделе родились шестеро детей – исключение Константинас, Юзе и Ядвига.

«На берегу то ли озера, то ли моря»

У литовской местности Дзукия, где находится Друскининкай, есть еще одно название – Дайнава.

«Дайна» в переводе с литовского – «песня».

Народная песня и фольклор с раннего детства окружали Кастукаса. Аделе знала много народных песен, сказок, легенд – немецких, польских, литовских – и рассказывала их детям, укладывая спать, либо, как говорится, длинными зимними вечерами, когда все дела по дому были ею переделаны.

Старшая сестра Константинаса (отца) «тетя Вакене», традиционно приезжавшая к брату на Пасху из деревни в Друскеники, народных песен знала, возможно, и поболее Аделе. Перед тем как затянуть одну из них, подбивала подпевать племянников – Кастукаса, Марию, Повиласа, Юзе, Стасиса, Пятраса – в зависимости от того, кто ко времени ее визита был к этому уже способен.

Тетя Вакене обратила внимание, что особенно внимательно слушает ее пение Кастукас. Вначале он просто слушал, а когда научился писать, без чьей-либо подсказки стал записывать слова песен, что немало удивляло не только певунью.

Перед сном Кастукас, а затем и его братья с сестрами просили:

– Мама, расскажите сказку про Эгле.

(В Литве дети к родителям обращались на «вы».)

И Аделе, отставив прялку к окну (чтобы ночью спросонья никто на нее не налетел), присаживалась на край кровати и, облокотившись на высокую деревянную спинку, тихонько начинала:

– В давние-давние времена на берегу то ли озера, то ли моря – по-разному старики сказывали – в одной литовской деревне жила очень красивая девушка, звали ее Эгле. У Эгле было столько-то сестер и столько-то братьев. Однажды под вечер отправились сестры на озеро или на море купаться…

Сказка «Эгле – королева ужей» считается одной из самых старинных в литовском и балтийском фольклоре. Особо любимой эта сказка была не только в доме Чюрлёнисов – во многих литовских семьях.

Позволим себе дорассказать сказку до конца – один из ее вариантов, коих насчитывается более сотни. Но предупредим: частый персонаж литовского фольклора – уж – олицетворение мудрости.