Читаем ЧиЖ. Чуковский и Жаботинский полностью

ЧиЖ. Чуковский и Жаботинский

В книге собраны материалы, освещающие разные этапы отношений писателя Корнея Чуковского (1882–1969) и идеолога сионизма Владимира (3еева) Жаботинского (1880–1940).Впервые публикуются письма Жаботинского к Чуковскому, полицейские донесения, статьи из малодоступной периодики тех лет и материалы начатой Чуковским полемики «Евреи и русская литература», в которую включились также В. В. Розанов, Н. А. Тэффи и другие.Эта история отношений Чуковского и Жаботинского, прослеживаемая как по их сочинениям, так и по свидетельствам современников, открывает новые, интереснейшие страницы в биографии этих незаурядных людей.

Евгения Викторовна Иванова , Евгения Иванова

Биографии и Мемуары / Публицистика / Критика / История / Образование и наука18+
<p>Чуковский и Жаботинский</p><p>История отношений в текстах и комментариях</p><p><emphasis>Автор и составитель: Евг. Иванова</emphasis></p><p>Несколько предварительных замечаний к сюжету</p>

Эта книга выросла из комментариев к четырем небольшим письмам Жаботинскогo, чудом уцелевшим в архиве Чуковскоro, два из которых — небольшие записки. Ключ к письмам давали воспоминания Чуковского о Жаботинском, написанные по просьбе Р. П. Марголиной, — с них теперь начинается наш сюжет. Но изложенная здесь история их отношений сама требовала комментариев, которые мы нашли в текстах, погребенных на страницах газет — одесских и петербургских, или опубликованных в книге, которая только-только вышла из-под спецхрановских гаек, эти набежавшие из разных источников тексты существенно пополнили мемуар Чуковского и потребовали новых комментариев. Так, шаг за шагом, дедка за бабку, бабка за дедку, заново выстраивался сюжет отношений Чуковского и Жаботинского, который на определенном этапе я стала обозначать для себя как Ч и Ж, ЧиЖ: тексты, комментарии, опять тексты и опять комментарии.

Кроме текстов и комментариев не сохранилось ничего, что насыщало бы историю отношений ЧиЖ психологией, раскрывало бы внутреннюю их сторону. Ни тот, ни другой не сумели, да и не хотели подвергать свои отношения каким-либо оценкам, и наши сведения о встречах и пересечениях не имеют никаких точек опоры, которые позволяли бы дать этому долгому знакомству оценку со стороны.

В итоге история их отношений образует некий пунктир из пересечений двух расходящихся жизненных путей. Каждое из этих пересечений оказывалось одинаково важным для обоих, но главное — и для биографа Чуковского, и для биографа Жаботинского история этих отношений открывает многое в их судьбах, которые столь же пунктирно прослеживаются за этим сюжетом.

Можно было, конечно, на этапе завершения тексты изъять, оставить одни цитаты и пересказы, но отсылать читателей к газетам и журналам начала двадцатого века, многие из которых дошли до нас в считанном количестве экземпляров, отсылать их к другим столь же малодоступным источникам мне показалось бесполезным, и потому тексты воспроизведены в составе сюжета либо полностью, либо в пространных извлечениях. Как представляется, каждый из них, помимо информации об истории отношений ЧиЖ, рассказывает и о времени, которое соединяло их. В итоге мне показалось ненужным облекать эти отношения в случайные слова и формулы, а донести их до читателя в том виде, как они раскрываются в единственно достоверных источниках — текстах и комментариях.

Пользуясь случаем, выражаю благодарность Е. Ц. Чуковской за неизменную помощь в работе, а также М. С. Петровскому за ряд ценных замечаний, высказанных в процессе подготовки рукописи к печати.

Евг. Иванова

<p>Глава 1</p><p>Учитель и Ученик</p>

Началом этого сюжета мы обязаны Р. П. Марголиной, которая воистину «нашла подходящее время и подходящее место», чтобы задать очень важный для биографии К. И. Чуковского вопрос о его знакомстве с Владимиром (Зеевом) Жаботинским. Вдобавок она задала его в письме, которое пришло и ушло в Переделкино с нарочным, — так что никакой цензуры Чуковский мог не опасаться. Кроме того, в эти годы он был настроен на воспоминания и потому ответил охотно и сразу письмом от 11 мая 1965 года, где говорилось:

Перейти на страницу:

Все книги серии Прошлый век

И была любовь в гетто
И была любовь в гетто

Марек Эдельман (ум. 2009) — руководитель восстания в варшавском гетто в 1943 году — выпустил книгу «И была любовь в гетто». Она представляет собой его рассказ (записанный Паулой Савицкой в период с января до ноября 2008 года) о жизни в гетто, о том, что — как он сам говорит — «и там, в нечеловеческих условиях, люди переживали прекрасные минуты». Эдельман считает, что нужно, следуя ветхозаветным заповедям, учить (особенно молодежь) тому, что «зло — это зло, ненависть — зло, а любовь — обязанность». И его книга — такой урок, преподанный в яркой, безыскусной форме и оттого производящий на читателя необыкновенно сильное впечатление.В книгу включено предисловие известного польского писателя Яцека Бохенского, выступление Эдельмана на конференции «Польская память — еврейская память» в июне 1995 года и список упомянутых в книге людей с краткими сведениями о каждом. «Я — уже последний, кто знал этих людей по имени и фамилии, и никто больше, наверно, о них не вспомнит. Нужно, чтобы от них остался какой-то след».

Марек Эдельман

Биографии и Мемуары / История / Образование и наука / Документальное
Воспоминания. Из маленького Тель-Авива в Москву
Воспоминания. Из маленького Тель-Авива в Москву

У автора этих мемуаров, Леи Трахтман-Палхан, необычная судьба. В 1922 году, девятилетней девочкой родители привезли ее из украинского местечка Соколивка в «маленький Тель-Авив» подмандатной Палестины. А когда ей не исполнилось и восемнадцати, британцы выслали ее в СССР за подпольную коммунистическую деятельность. Только через сорок лет, в 1971 году, Лея с мужем и сыном вернулась, наконец, в Израиль.Воспоминания интересны, прежде всего, феноменальной памятью мемуаристки, сохранившей множество имен и событий, бытовых деталей, мелочей, через которые только и можно понять прошлую жизнь. Впервые мемуары были опубликованы на иврите двумя книжками: «От маленького Тель-Авива до Москвы» (1989) и «Сорок лет жизни израильтянки в Советском Союзе» (1996).

Лея Трахтман-Палхан

Биографии и Мемуары / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии