Чиж: рожден, чтобы играть. Авторизованная биография

— Идет фестиваль — жуткий звук, всё скучно, я уже думаю, что пора уходить, и вдруг объявляют: группа «Разные люди», — вспоминает Наталья. — Выходит, хромая, Чернецкий с палочкой. И начинается нечто совершенно ошеломляющее — с тем же жутким звуком, с той же скверной аппаратурой в зал несется такой посыл, такая энергия, что ты не различаешь слов, но тебя это захватывает со всеми потрохами... И тут мне еще рассказывают, что Саша серьезно болен, и я понимаю, что это нужно срочно снимать. Почти ни у кого из наших рокеров не было профессиональных записей. А я имела возможность по заявке взять наше останкинское тон-ателье и записать фонограмму — столько, сколько мне нужно. В то время это еще можно было делать бесплатно.

(«ЧеКисты» откровенно дурачили телебоссов. В Останкино существовали специальные бланки — т. н. наряд-заказ, где нужно было указать, какого исполнителя ты записываешь, для какой программы, какие именно произведения. Но сколько реально записывали подопечные Грешищевой — две песни или двадцать — никто первое время не проверял. Поэтому в Останкино успели бесплатно поработать «Агата Кристи», Настя Полева, рижские группы «Иннокентий Смартус», «Уикенд» и «Карт-бланш».)

Стоит заметить, что к моменту встречи с Грешищевой у харьковчан не было ни одной приличной фонограммы: по стране расходились только их бутлеги — кустарные записи с концертов. Нетрудно представить себе радость, с которой «Разные» отреагировали на предложение столичной гостьи. К тому же Грешищева пообещала оплатить им проезд, поселить в общежитии Гостелерадио и даже выдать суточные. Было решено, что группа отправится в Москву на поезде, а Чернецкий, который неважно себя чувствовал, прилетит позже, в сопровождении своей невесты Инны.

Сессия в Останкино проходила с 1 по 9 декабря. Если не брать в расчет магнитоальбомы «The best of...» и «Виновата система», она стала для Чижа первым серьезным опытом работы со звуком. Тем более на профессиональной 24-канальной аппаратуре.

— У него был огромный интерес к студийной работе, — вспоминает Чернецкий. — На записи он был клавишником, аккордеонистом, сыграл соло на гитаре и губной гармошке, напел бэк-вокал. «Сенсимилью» он вообще записал сам, то есть спел, сыграл на басу, на двух акустиках и на клавишных. Он сделал это прекрасно. Тот вариант «Сенсимильи» был, на мой взгляд, самым лучшим, самым светлым: всё сложилось — звук, вокал. Больше добавлять было нечего.

Все «болванки» и сольные инструментальные партии были записаны достаточно быстро. Дальше оставалось наложить вокал Чернецкого. К трапу самолета, вылетающего в Москву, его привезли в машине «скорой помощи», на санитарных носилках.

— У меня фактически не было сил на эту поездку, — говорит Саша, — но я верил, что этот альбом многое даст группе. И было еще такое чувство, что, возможно, это моя последняя запись...

В Москве его продолжали изводить жуткие боли в позвоночнике и ногах. Сашка даже сидел с трудом: он мог либо лежать, либо стоять, изогнувшись дугой. Инне пришлось сделать ему укол вольтарена, дефицитного швейцарского препарата. Доза была такой мощной, что помогла продержаться всю студийную смену — с десяти вечера до пяти утра. Вечером, выжатый как лимон, Сашка улетел обратно в Харьков.

Из записанного материала отобрали пять песен Чернецкого, три вещи Чижа («Отчизна», «Демонстрация», «Сенсимилья») и балладу Паши Михайленко «Ливень». На таком симбиозе трех очень разных авторов, дополняющих друг друга, строилась не только структура альбома, который решили назвать «Дезертиры любви», но, собственно, и вся стилистика группы. Ее название — «Разные люди» — после приезда Чижа оказалось верным на все сто. Прекрасный мелодист, отмечали критики, он привнес в саунд «РЛ» более мягкое звучание, которое в то же время «невероятно гармонично» сочеталось с хлесткими песнями Чернецкого и лирикой Михайленко. Поклонники группы отзывались об этом союзе более образно: «На концерт сходил — как контрастный душ принял!»

Однако харьковский самиздат встретил «Дезертиров» прохладно. Сергей Мясоедов, редактор журнала «Положение дел», увидел главный недостаток альбома в полнейшем отсутствии концепции. Всё, по его мнению, рассыпалось там на осколки. Другим минусом он назвал неоправданно усложненные аранжировки. Однако строгий критик не позабыл отметить: «Чиграковская “Сенсимилья” — великолепна, но это скорее исключение, не спасающее всего альбома. Впрочем, высокое качество записи гарантирует этой работе широкое хождение по стране».

«Широкого хождения», увы, не получилось. В Останкино харьковчанам сделали только копию треков на большой бобине. Вернувшись в Харьков, они давали переписывать эту катушку своим друзьям. Специально распространением альбома никто не занимался. Много позже по поводу «Дезертиров любви» Чиж с сожалением говорил: «Если бы он тогда вышел, это был бы удар для многих. Но мы не смогли его издать. Тогда — кому это надо было. Тем более — на Украине».

* * *