Чижик - пыжик

— Малый, хуже будет!

Он остановился. Значит, меня боится больше, чем Яру, — хороший признак.

— Где они?

— В каптерке.

— Сколько их?

— Трое. Остальные ждут… меня.

— Пусть ждут, пойдешь со мной.

В каптерке играли за столом в склеенные из газет карты Яра, Боксер (действительно когда-то занимался боксом, но не долго) и Чиля, который просто любил драться. Он и продержался дольше всех. Добивать я их не стал, сел за стол, ожидая, когда очухаются.

Первым оклемался Чиля. Смотрел он на меня с восхищением. Потом он признается мне, что давно уже его не вырубали так быстро. Не меньше уважения было во взглядах Яры и Боксера. Все-таки пацаны — это пацаны, для них кулаки — самое главное.

— Ну, что — потолкуем спокойно? — предложил я. — Присаживайтесь.

Яра и Боксер сели напротив, а Чиля продолжал стоять, потому что четвертая табуретка была с моей стороны стола.

— Что будем делать: мириться или и дальше воевать на радость мусорам? Им на руку, когда блатные дерутся.

При слове блатные все трое посмотрели на меня, Яра даже оставил в покое нос, с которого вытирал кровь тыльной стороной ладони. Если я сейчас не докажу, что такой же блатной, как они, придется идти на поклон к отрядному. Не могли они отдать власть в отряде фраеру, студенту-интеллигенту.

— Есть кто-нибудь из Жлобограда?

— Ну, я, — ответил Чиля.

— А где жил?

Он назвал Нахаловку.

— Что-то я не встречал тебя там.

— И я тебя, — произнес он.

— Вэку знаешь?

— Скажешь! — подтвердил Чиля. — Он год назад — прошлым летом, да? — поднялся от нас на взросляк. Вот бы кто с тобой помахался!

— Мы с ним махались. На тренировках. А на улице напару били других.

— Я на Нахаловке всех знаю, — упрямо повторил Чиля.

— Разве я говорю, что жил там?! Я на Нахоловку в гости ходил. К Вэке, к Таньке Беззубой…

И тут на лбу Чили собралось столько морщин, сколько его мозгам не хватает извилин. Помучил он лоб и выдал с сомнением:

— А ты не Чижик-пыжик?

— Ну, наконец-то!

Он шлепнул себя по лбу ладонью, видимо, чтобы разровнять морщины:

— Бля! А я думаю, где тебя раньше видел?! Правда, я тогда совсем еще сопляком был…

Он и сейчас был сопляком, шестнадцатый шел, хотя выглядел не меньше, чем на восемнадцать. Но это не важно. Главное, что знал меня по воле как своего парня, кореша Вэки, который здесь сумел поставить себя.

— Тогда другой базар, — произнес Яра. Ему самому хотелось разобраться по мирному и не сплоховать, не показать, что испугался меня. — Надо это дело обмыть. Боксер, распорядись, чтобы чифирь подогнали. — Он развел руками. — Пока больше нечем угостить. Была водяра, как раз в тот день, когда ты…

В каптерку ввалилась вся его гвардия — захлопала пизда в ладоши, когда музыка ушла. Видимо, шныренок ожидал, что я разделаюсь с Ярой и сразу выйду. Я не появился — и он подстраховался. Шобла удивленно смотрела на своего вожака, который, улыбаясь, сидел со мной за столом.

— Он, оказывается, свой, — сообщил им Яра. — Кореш Вэки.

Еще минут через пять в каптерку влетел отрядный — шныренок подстраховался еще раз. Болячка теперь была у Геращенко на нижней губе. Он тупо уставился на кружки с чифирем. Едим-пьем вместе, значит, все свои, блатные. Отрядный перевел взгляд на меня, пытаясь сообразить, за какие такие заслуги братва приняла меня. Так и не скоцал. Потом ему настучат. Но это будет позже. А в тот момент он взял ближнюю кружку, понюхал, заранее зная, что это чифирь, приебаться не к чему, и рявкнул на полную свою громкость:

— А ну, марш на строевые занятия!

Утка сера в море села,
А потом закрякала.
Я миленку на хуй села,
А потом заплакала.

Ира сидит боком ко мне, закручивает волосы узлом на затылке. Выбритая подмышка словно бы припорошена серой пылью. Тяжелая грудь с пожухшим соском колышется мягко, томно. Зато волосы на лобке торчат боевито, ищут, кого боднуть. Утром встанешь, сиськи набок, вся пизда взъерошена. Сейчас правда, не утро, а вторая половина дня, самое начало вечера. Ирина, почувствовав мой взгляд, поворачивается и спрашивает, наставив сиськи, как гранатометы:

— Поедем поужинаем?

Под глазами у нее темные, набрякшие полукружья, а веки красные и припухшие. Полукружья — это от ебли, а ревела — до того.

— Поедем, — отвечаю лениво.

— В наш ресторан?

— В ваш.