Чижик - пыжик

Следует тычок в мой бок и дальше я слышу натужный скрип трех ровных извилин, заменяющих бабам нормальные: одна делит на два полушария то, что у мужчин называется мозгами, вторая — пизду, третья — жопу. Ира, прочувствовав услышанное, пытается понять. По бабьей логике нельзя презирать того, кого любишь, а нормальная логика ей недоступна. Нельзя ебать уважаемого человека — какой он после этого уважаемый?! Пидор да и только! Между зеками да и между остальными нормальными мужиками самая большая оскорбуха — ты не мужчина! Иришкин переварила информацию, не согласилась с ней, но приняла к исполнению. Тем более, что до загса мы еще не добрались, даже с родителями ее не познакомился. Я считаю это лишним, но, если ей хочется, уважим.

— Папа, когда узнал, что я с тобой, начал… выпивать, — пожаловалась она утром после дежурного пистона. У нее появилась привычка именно в это время обсуждать те вопросы, когда надо меня на что-то уговорить. — С работы уволили, а тут…

— Ревнует.

— Нет, ты что?! — испуганно вскрикивает она. — Как ты мог подумать?!

— Это ты подумала. А я имел в виду обычную платонику. Такое со многими отцами случается. Дочка — единственное существо женского пола, которое любит его таким, какой он есть. Если любит.

— Я его люблю! — восторженно заявляет она. — Он у меня… — и замолкает, не решаясь при мне хвалить другого мужчину. Неплатоническая ревность проявляется по разному. — Он хочет познакомиться с тобой.

— Познакомимся. Вернемся из Ялты…

— Нет, — перебивает она, — надо сейчас. Послезавтра день рождения у этой… давай завтра? Или лучше сегодня.

— Может возникнуть ситуация, что тебе придется выбирать, — предупреждаю я.

— Не возникнет, ты ему понравишься, — заявляет она, но не очень себе верит.

— Мужчинам и женщинам нравится разное, — напоминаю я банальную истину. Кто любит пиво, кто любит квас, ебаться в жопу обожает пидорас.

Она морщит лобик и мне кажется, что слышу, как скрипит верхняя прямая извилина.

— Понравишься, — упрямо повторяет Иришкин и прижимается ко мне, давая понять, что выбор сделала.

Вечером я в третий раз посетил Ирин дом. Хотел и ее дверь открыть своим ключом (давно заготовил на всякий случай), но решил, что не поймут юмора, позвонил. Открыла Ира. На ней было длинное вечернее темно-бардовое платье без рукавов. Я как-то сказал ей, что не люблю женщин широкозадых в плечах. Накладные плечи для женщин придумали модельеры-пидоры (нормальный мужик такой хуйней не будет заниматься), которые хотят всех видеть мужеподобными. Для них самая красивая баба — это мужик. И духи поменяла, но выбрала из «горьких», помня мои вкусы. Я оценил и то, и другое, поцеловав Иру в щеку. Она, стараясь не показать радости, приняла от меня охапку бордовых, под цвет платья, роз и поправила на мне галстук и пригладила пиджак на груди — дотронулась, подзарядилась моей энергией, чтобы справиться с мандражом. В ее жизни так мало приключений, что по малейшему поводу раскручивается на полную катушку. Пусть пожует отрицательные эмоции, потом, в постели, больше мне отдаст. Плохая для баб энергия хороша для мужчин и наоборот. Во время ебли мы обмениваемся отрицательными энергиями. И сейчас я просто так отстегнул ей чуток моей отрицательной, которой, уверен, нагружусь скоро от ее предка.

Мебель в их квартире ничем не отличалась от той, что я видел у Яценко. Такое впечатление, словно я ошибся этажом. Поджидали меня в гостинной. Ирин отец был все еще статен, правда, грива заиндевела. Лицо твердое, но какое-то слишком мужественное. Одет со вкусом, не классически, с оправданными отступлениями. Автор отступлений, как догадываюсь, — особа лет двадцати пяти из породы, как я называю, сосулек: грациозные, красивые, сверкающие на солнце, но холодные. Сексуальности ни на грамм. Что ебать такую, что хуй дрочить — никакой разницы. К таким тянутся пожилые мужики, уверенные, что рядом с ней заведутся, а если сплохуют — тоже не беда, потому что она не обидится, ебля ей — наказание. Сосульке нужна крыша повыше и похолоднее, чтобы висеть без дела и нарастать, слушая восхищенные возгласы прохожих. Крышу они стараются не замечать: прилипло к жопе что-то большое — потерплю, так и быть. Ирин отец, видимо, исчерпал лимит терпения Сосульки, не послала его на хуй только потому, что не подобрала более достойную крышу. Да, не позавидуешь ему, обе бабы бросают.

Сосулька посмотрела на меня двумя бледно-голубыми льдинками, спокойно, с полной уверенностью в быстрой победе. Поняв, что при такой мощности быстро не справится, начала увеличивать напряжение и вдруг выстрелила — словно плеснула мне в глаза по канистре соляной кислоты.