Чмод 666

И тут я испытал резчайший укол совести — я же не пригласил Соломона Марковича, старейшего друга нашего семейства, на свой день рождения! Свинья я все-таки. Вернее — обезьяна. Недаром обезьяна — это мой зверь по китайскому гороскопу. Сердце сбилось в третий раз за сегодня. Как это называется? Экстрасистола что ли?

— Извините меня бога ради, Соломон Маркович, но я вообще не хотел отмечать свой юбилей.

— Не бери в голову. Так что с тобой?

Я вкратце пересказал свои ощущения и наблюдения над собственным организмом.

— Не знаю… по телефону сказать что-либо сложно. Приезжай ко мне в клинику… так… завтра я занят, послезавтра — тоже… а как насчет сегодня? Прямо сейчас? За час доберешься? А то в три я ухожу.

— А куда ехать? — всполошился я. — Я же никогда не был у вас на работе.

— Тогда записывай…

Кабинет Маркыча я отыскал сразу. По номеру. Кроме самого номера на двери ничего не значилось, ни имени, ни должности. Я постучал.

— Да, заходите, — послышалось из-за двери знакомый голос.

Я вошел. В белом халате и с каким-то непонятным блестящим приборчиком в кармане на груди Соломон Маркович выглядел совсем иначе, чем в домашней одежде. Даже очки на нем сидели сейчас другие — почти без оправы, с золотыми дужками. Теперь каждому становилось ясно, что перед ним важное медицинское светило, а не просто пожилой человек. Он сидел за большим столом, перед включенным компьютером, а во всем остальном комната ничем не отличалась от стандартного кабинета врача. Спереди стола, боком, был придвинут обычный стул, а в стороне находился жесткий больничный топчан и какой-то громоздкий белый прибор, похожий на тренажер для страдающих ожирением.

— Здравствуйте, Соломон Маркович.

— Ну, привет. Присаживайся и повествуй, что тебя так беспокоит. Только рассказывай все, иначе я твою ситуацию могу неправильно понять.

Почти у всех специалистов, постоянно работающих с людьми, со временем возникает профессиональная деформация личности, психики и сознания. Хороший профессионал постепенно перестает быть нормальным человеком в бытовом понимании этого слова. И эта «ненормальность» тем сильнее, чем тяжелее работа в психологическом плане. Такое происходит у работников правоохранительных органов, военных, бизнесменов, актеров, у медиков некоторых специальностей… Только очень сильные личности способны сохранить в себе то, что мы называем гуманностью. У человека, с которым я сейчас говорил, такой деформации не возникло, что мне казалось очень странным, почти чудесным, поскольку это был старый и опытный специалист.

— Понимаете, недавно начались перебои в сердце, — начал объяснять я свою беду. — Вот так, — постукиванием пальца по столу я показал как. — Причем в этот момент темнеет в глазах и сознание куда-то уплывает. После проходит, но наползает какой-то глубинный первобытный ужас. Три раза всего и было-то, сегодня утром… но с меня хватило и этого. Я еще даже не оклемался окончательно. Перепугался и позвонил вам.

— А с чем связаны эти… твои приступы?

— Не знаю. Статистики нет, но, по-моему, без всякой системы.

— Ну, что ж… сейчас мы тебя посмотрим… Раздевайся до пояса, я тебя послушаю, — весело сказал Соломон Маркович. Я подчинился, а мое сердце стало часто и громко стучать. Всегда нервничаю на медосмотрах. Еще с детства.

Маркыч смерил мне давление, прослушал со всех сторон грудную клетку, снял кардиограмму, с нагрузкой, без нагрузки, лежа, стоя. Уже не помню всех подробностей и деталей, но после того, как он изучил ленту с кривыми линиями, что нарисовал медицинский прибор, сразу посерьезнел и вдруг стал малоразговорчив. Умный прибор, кроме линий, напечатал даже несколько слов на английском языке. Эту запись мне так никто и не показал потом. Наконец Маркыч выдал какую-то беленькую таблеточку, велел проглотить и подождать полчала. Когда время вышло, я снова подвергся снятию кардиограммы.

— «Лечение подействовало, пациент выздоровел», — по-русски прочитал Соломон Маркович. — Хм, обзиданчик-то, надо же! Придется тебе провериться всесторонне. Сдашь все анализы и сходи-ка ты еще и на томографию. Как у тебя сейчас с деньгами?

Я сказал, как.

— Этого более чем хватит. Твоему финансовому положению наша медицина серьезного ущерба не нанесет.