Чочара

Воздух был серый и призрачный, небо белое с редкими желтыми звездами, как будто начинался не день, а другая ночь, только не такая темная; печальные неподвижные деревья и щебень на дороге были покрыты росой, холодившей босые ноги. Вокруг ни движения, ни звука, но это уже была не ночная тишина с сухими потрескиваниями, шорохом и трепетом крыльев: природа постепенно пробуждалась. Я шла впереди и смотрела на горы, окаймлявшие вокруг нас горизонт: это были каменистые и голые горы, с редкими бурыми пятнами; казалось, что там никто не живет. Но я родилась в горах и знала: стоит взобраться на них, и мы найдем возделанные поля, леса, заросли, хижины, дома, крестьян и беженцев. Еще я думала о том, что может случиться с нами в этих горах, и надеялась, что с нами случится только хорошее, мы найдем там хороших людей, а не разбойников вроде Кончетты и ее семьи. Но больше всего м«е хотелось, чтобы мы недолго оставались здесь, чтобы поскорее пришли англичане и я смогла вернуться в Рим, в свою квартиру и лавку. Пока я думала обо всем этом, взошло солнце, его еще не было видно за горами, ко их вершины и небо вокруг начали окрашиваться в розовый цвет. Последние звезды погасли, небо стало бледно-голубым, и вдруг за оливковой рощей среди серых ветвей светлым золотом блеснул солнечный луч, нерешительно протянулся по дороге, и сразу щебень под моими ногами показался мне не таким холодным.  Я  очень обрадовалась солнцу и сказала Розетте:

- Даже трудно себе представить, что где-то идет война; здесь война совсем не чувствуется.

Розетта не успела мне ничего ответить, как вдруг со стороны моря показался самолет, летевший со страшной быстротой; я услышала шум его моторов и потом тотчас же увидела, что он бросается с неба прямо на нас. Я едва успела схватить Розетту за руку и перескочить с ней через ров в поле, где росла кукуруза. Мы упали на землю среди кукурузных стеблей, а самолет летел совсем низко над дорогой, следуя всем ее изгибам, оглушил нас ревом своих моторов - мне показалось, что он свирепо и зло охотился именно за нами,- потом, долетев до конца дороги, он повернул, резко взмыл вверх над тополями и удалился вдоль горного склона; теперь он был похож на кружащуюся в солнечном луче муху. Я лежала на земле, обхватив рукой Розетту, и смотрела на дорогу и на маленький чемоданчик, оброненный Розеттой, когда я ее потянула га собой в кукурузное поле. Когда самолет пролетал над дорогой, я увидела, что им щебня вслед за ним поднимаются маленькие облачка, удаляющиеся вместе с самолетом по направлению к горам После того как шум самолета совсем смолк, я выбралась с поля на дорогу и увидела, что чемоданчик весь в дырках, а на дороге вокруг валяются медные гильзы длиной с мой мизинец. Тут я поняла, что самолет целился именно в нас, потому что на дороге, кроме нас, никого не было.

«Чтоб тебя разразило»,- подумала я, и во мне закипела ужасная ненависть к войне- ведь этот летчик не знал нас, может, это был славный парень одних лет с Розеттой, и он пытался убить нас только потому, что шла война, и убить он нас хотел просто так, из баловства, как охотник, гуляющий по зарослям с собакой, стреляет наугад в листву деревьев, думая: «Кого-нибудь, хоть воробья, да убью на этом дереве».

И мы с Розеттой были, как два воробья, в которых целился вышедший на охоту бездельник, не обращающий внимания на убитых им птичек, которые ему совершенно не нужны. Мы пошли дальше по дороге.

- Мама,- помолчав немного, сказала мне Розетта,- ты мне говорила, что в деревне нет войны, а ведь этот летчик пытался убить нас.

Я ответила ей:

- Я ошиблась, дочка. Война идет везде: и в деревне, и в городе.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Через полчаса мы подошли к развилине дороги: направо был мост через поток, а за ним белый домик, где, как я знала, жил Томмазино. С моста я увидела на каменистом берегу потока женщину, которая, стоя на коленях, стирала в затоне белье.  Я крикнула ей:

- Здесь живет Томмазино?

Она отжала выстиранную уже вещь и ответила:

- Да, здесь. Но его нет дома. Он ушел рано утром в Фонди.

- А он вернется?

- Да, вернется

Нам не оставалось ничего другого, как ждать, что мы и сделали, усевшись на каменную скамейку у моста. Некоторое время мы молча сидели на солнце, которое светило все ярче и припекало все сильнее. Наконец Розетта спросила:

- Как ты думаешь, Аннина позаботится о Паллино, я найду его живым и здоровым, когда вернусь в Рим?