Чокнутая будущая

– В любом случае, – заметил он, убирая прибор подальше от остальных, чтобы отдать позже официанту, – очень мило с твоей стороны обругать саму себя, Мирослава. Свежо.

А можно специально для него выпустить специальный закон, который запрещал бы Антону произносить мое имя? Он словно перекатывал его во рту, как карамельку.

От этого на языке появлялась тягучая сладость.

– Беда в том, – вздохнула, – что я совершенно не чувствую в себе порывов исправляться к лучшему. Мне не хочется становиться удобнее. Даже для того, чтобы упростить жизнь своему мужу или его брату.

Он кивнул.

– Я завидую тебе, – проговорил Антон спокойно. – Быть неудобным куда проще, чем удобным.

Это было бы смешно, серьезно. Но почему-то получилось очень грустно.

– Все дело в любви и нелюбви, – сообщила я авторитетно, открывая меню. – Ты, очевидно, любишь брата и племянников, поэтому всегда спешишь на помощь, как Чип и Дейл. Я, очевидно, люблю тишину и покой, поэтому предпочитаю свой дом. Алеша, очевидно, больше всего любит увиливать, поэтому научился ловко прикидываться беспомощным. Каждая придворная карта в этом раскладе занимает свое место. Ты, как Король Мечей, из нас самый ответственный.

К нам подскочил официант – идеальная выправка, профессиональная улыбка.

– Мне, пожалуйста, борщ, – я захлопнула меню, так и не прочитав, что там написано, – с пампушками и салом. И рюмку водки, пожалуйста.

Антон, изучавший меню с таким вниманием, будто там раскрывались все тайны Вселенной, закашлялся.

– Стейк из говядины, – выдавил он, – с овощами-гриль. И эспрессо, пожалуйста.

Официант принял у него поднятую с пола вилку и умчался.

– Король Мечей? – тут же спросил Антон. – И что это значит?

– Что далека дорога твоя, далека, дика и пустынна. – Мне не хотелось углубляться в эту тему, и я поспешила свернуть в другую сторону: – Так что, Арина пока живет у тебя? Куда ты ее пристроил на этот вечер?

– Отправил с Лизой в аквапарк. Арина – славная девочка, но не может же она вечно не разговаривать с матерью, так что надеюсь, что все закончится семейным примирением. Перед аквапарком, знаешь ли, ни один ребенок не устоит.

Славная девочка?

Ну, если вы предпочитаете огнедышащих драконов вместо котиков.

– Так для чего этот ужин, Антон?

– Вряд ли я способен переварить три часа искусства на голодный желудок, – хмыкнул он. – А раз уж ты так удачно вписалась в легион жен, которые перебрасывают на меня проблемы вашего ненаглядного Алеши, то добро пожаловать в семью, Мирослава. – И он отсалютовал мне стаканом с водой.

Прозвучало обидно. Если он все-таки злился на меня за то, что ушла с радаров, зачем надо было целовать меня в щеку?

Если не злился, то зачем было нас всех равнять под одну гребенку?

Как будто мы, жены, были друг другу клонами.

Хотелось завопить, что я не такая, как они. Они – манипуляторши и эгоистки, а я вольный дух, свободный от скучных обязательств, но правда в том, что я была точно такой же.

Женщина, которая приходила к Антону с просьбами. Пусть они и не касались лично меня, но все же, все же.

А с другой стороны – он сам себе верблюд. Взвалил на себя чужую поклажу, плюется, но тащит. Еще и гордится, наверное, собой – ах, я такой благородный. Нет, милый мой, ты обычный вьючный верблюд.

А совсем с другой стороны – кто-то должен тащить. Нам всем выгодно, чтобы Антон оставался верблюдом.

– Думай что хочешь, – вяло произнесла я, закружившись во всех этих концах света. Стрелка моего внутреннего компаса вертелась как бешеная, накручивая разные неприятные мысли. – В конце концов, совершенно не важно, какой ты меня видишь. Наше будущее так или иначе предопределено.

– И какое оно? – скептически уточнил он.

– Кто читает книгу с конца?

– Ты, Мирослава.

И снова карамелька растаяла на языке. Остро-сладкая барбариска.

Вернулся официант с подносом еды.

Я молча наблюдала, как ловко он расставляет тарелки.

– Ты же не веришь в мои предсказания, – напомнила я, затопив карамельку водкой.

– Зато ты в них прям уверена. Это пугает, знаешь ли.

– Знаю, – согласилась я. – Сама напугана.

Он сидел, откинувшись на стуле и не прикасаясь к еде. Кофе остывал, забытый.

А вот мой борщ был очень вкусным – в меру горячим, наваристым, острым.

Только есть его под таким пристальным взглядом было неловко.

– Почему-то, – сказал Антон, – я никогда раньше не видел, чтобы женщины заказывали в ресторанах суп.

– Это потому, наверное, что обычно ты водишь женщин по ресторанам на свидания, – сообразила я. – А на свиданиях вечно заказывают что-то вычурное – карпаччо, или креветок, или стейк…

И замолчала, опустив глаза в его тарелку.

Ну что я несу?

Прозвучало так, будто я думала, что он пригласил меня на свидание?

Как намеренная провокация?

Как флирт?

Да нет, не прозвучало.

Ведь я выглядела человеком, который шел себе спокойно прямиком из прошлого и на минутку заскочил перекусить борща после долгого пути сквозь века.

Шапокляки не флиртуют.

И опять – выразительное молчание и пронзительный взгляд.

Ветер раздувал пиратские паруса, а треуголка сползла на одно ухо.

Из потрепанного мужчины в мешковатом костюме Антон на глазах оборачивался романтическим персонажем.