Чокнутая будущая

– Остался. – Антон поднял взгляд, посмотрел на меня в упор. Жесткий, злой, прямолинейный. – Я хотел ее так, что готов был и на дуэль, и дышать не мог, и с ума сходил. Умер бы, если бы попросила. Я остался, а утром проснулся один… с пачкой денег на тумбочке.

– Бедный мой…

Я обошла стол, обхватила его щеки ладонями, склонилась, касаясь лбом его лба.

Короли Мечей редко способны на истинное безумство, но если уж слетают с катушек, то основательно. Страшное зрелище: рационал, утративший контроль над своими эмоциями.

Он накрыл мои руки своими. Я ощутила запах его дыхания, аромат туалетной воды.

– Больше всего на свете, – проговорил Антон глухо, – я боюсь, что когда-нибудь меня накроет так снова. Это жалко, и больно, и невыносимо. Лучше уж условная Инна – безопасный вариант.

– А я?

Само как-то вырвалось, клянусь! Я не хотела его провоцировать, не сейчас. Сейчас хотелось его жалеть, да что-то не срослось.

– Ты?

Ох, сколько гнева!

Я отшатнулась, но поздно.

Он поднялся на ноги, сверля меня тяжелым взбешенным взглядом. Отступая, я ударилась бедром о стол, зашипела, застыла. Стало страшно и захватывающе. Как в клетке со львом, если у тебя отвалился инстинкт самозащиты.

– Так как далеко ты готова зайти? – спросил он, обхватывая меня за талию.

Вторая рука легла на шею. Фиксация.

И ведь можно было еще отступить!

Он бы услышал меня.

Но вместо этого я подалась вперед и поцеловала его.

А он ответил на поцелуй – почти грубо, почти свирепо.

Но все-таки немного, самую капельку, нежно. Как будто в последнюю секунду сбавил скорость.

У обоих срывалось дыхание, а у меня отказывали и ноги, и все остальные органы.

Как будто я пробежала марафон, и все еще бегу, и вот-вот умру от боли в груди.

Цепляясь пальцами за его свитер, я прижималась все плотнее, надеясь не хлопнуться в обморок.

Его губы спустились ниже – к подбородку и шее, к ключице, к голому плечу, и запоздалый страх все-таки скрутил живот.

Он же меня – или Мэрилин? или нас обеих? или себя? – почти ненавидел сейчас.

Кого-то наказывал и что-то доказывал.

А под свитером – только трусики.

Беззащитность.

Безжалостность.

Нет, я не дернулась и не попыталась вырваться. Не сказала «хватит».

Просто окаменела.

Я не справлюсь с ним.

Не выдержу такого натиска. Слишком девочка, слишком неженка, а Антон не собирался мне поддаваться. Рука на груди. На бедре.

Безысходность.

Он отступил так резко, что я пошатнулась.

Усмехнулся, глядя в мое лицо – наверняка побелевшее.

– Мирослава, – проговорил он тихо и очень спокойно, – не играй в игры, где не сможешь выиграть.

Я заплакала, и Антон бережно, утешительно прикоснулся губами к моему лбу.

– Береги себя, ладно?

И ушел, оставив меня собирать разбитое вдребезги сердце.

* * *

Римма Викторовна велела мне не принимать решений, пока я не увижу Алешу на репетиции, и я поехала в его новый театр.

С классическим драматическим расставаться было грустно. Все-таки там я уже всех знала, а тут – пока никого.

Глупо, что театр располагался в торговом центре.

Глупо подниматься в него на эскалаторе.

Глупо проходить через зал, где продавались духи и одежда.

Глупо, что вместо швейцаров – сонная администраторша, вместо торжественных колонн – гипсокартон, вместо мрамора – ковролин.

Глупо, что такой маленький зрительный зал.

Все меня раздражало в этот день.

Дважды за утро я звонила Антону, а он не брал трубку.

Я и сама не знала, что хочу ему сказать и что услышать. Просто хотелось убедиться: мы еще можем разговаривать друг с другом. Но, кажется, уже нет. От этого становилось пусто.

Устроившись в темном зале, я смотрела репетицию. Сначала бездумно, потерянно, а потом – все с большим изумлением.

Это ли мой потерявший интерес ко всему муж?

Он помолодел, похорошел. Подвижный словно ртуть, он взаимодействовал с Риммой так, что искры летели. Огонь. Пламя. Порыв.

Пропал бесформенный тюфяк, вернулся блистательный, талантливый, обаятельный Алеша, в которого я когда-то влюбилась.

Римма была права. Пьеса станет фурором.

Увидев меня, Алеша просиял.

– Ну наконец-то! – вскричал вдохновленно. – Милая моя, ты вернулась! Тоха запретил тебе звонить, сказал, что я тебя достал до печенок. Правда? Достал? Ведь нет же?

Он схватил меня за руки, потащил в гримерку, выгнав оттуда какую-то тощую девицу. Усадил на туалетный столик, осыпал поцелуями.

Я позволяла ему все и думала: если я сейчас разведусь – то больше никогда-никогда не увижу Антона?

Глава 21

– И все-таки, – я потянулась, чтобы подцепить оливку, – мне кажется, что вы с Алешей просто созданы друг для друга.

Римма Викторовна засмеялась, подливая мне брюта.

– Детонька, – проговорила она ласково, – не путай туризм с эмиграцией. Химия между нами – такая же условность, как и все остальное в театре. Мы отлично взаимодействуем на сцене, но в жизни выносим друг друга в очень маленьких порциях. Два эгоцентрика вместе? Я тебя умоляю. Нам обоим нужен рядом человек, который бы нами восхищался.

– Но ведь и мне, – пролепетала я, – нужен рядом человек, который мной восхищался бы.

– Плохая новость в том, что твой муж на такое вряд ли способен.