Чокнутая (СИ)

— Я почти заставил себя сказать это. — Эрик был очень серьёзен. — Мне нравится, когда ты подчёркиваешь субординацию. И обычно без веских причин я не отказываюсь от того, что мне нравится. Думаю со следующего года ввести такое обращение в правило… для следующего набора, — сказал он, и его лицо помрачнело. Эрик кивнул на дверь: — А сейчас можешь идти, неофит.

— Слушаюсь, сэр… Эрик. — Скай подошла к двери и взялась за ручку. — Спасибо, док, — благодарно кивнула она хозяину кабинета на прощание.

— Меня зовут Уолли, — сказал тот. — И меня ты тоже можешь называть по имени, — хмыкнул он ей вслед.

***

Время Инициации осталось позади, и впервые за всю историю фракции Огня не случилось оглашения итоговых рейтингов, не было прохождения Пейзажа Страха, слёз, поздравлений и грандиозной финальной пьянки.

Нервное напряжение достигло предела. Бесстрашные выматывались, круглосуточно дежуря на подъездах к обнаруженной базе похитителей, и не имея возможности действовать. Приказ о начале операции Макс так и не отдал, прорабатывая с помощниками до мелочей детали, согласовывая свои действия с Эрудитами, и выискивая в своих рядах предателя.

Эрик пребывал в постоянной ярости. Он уже не спал несколько дней, патрулируя улицы, как рядовой боец, чтобы хоть чем-то себя занять, а в остальное время метался по фракции, наводя ужас не только на детей, но и распугивая старших. В такие моменты Скай невидимой тенью следовала за ним, в любой момент готовая прийти на помощь. Каждый вечер она провожала Эрика до его комнаты, неслышно следуя сзади, прячась за выступами, когда он замедлял шаг или оборачивался, словно что-то почуяв. Она решительно кидалась на защиту Лидера, когда Бесстрашные осуждали в столовой его бессердечность и равнодушие, или когда родители урожденных неофитов обзывали обидными словами.

В один из погожих осенних дней, когда разбитые губы немного поджили, Скай воспользовалась разрешением отлучиться из фракции и посетила Эрудицию, где ей за каких-то два часа нарастили сломанный зуб.

Когда Скай сдавала пропуск с отметкой дантиста о своём визите обратно доктору-Бесстрашному, тот улыбнулся ей, как старой знакомой.

— Ну что, ты довольна работой Эрудитов, Скай? — спросил он.

— Очень, — сказала Скай и лучезарно улыбнулась в ответ.

Ошарашенный Уолли несолидно приоткрыл рот, не в силах произнести ни слова.

— Тебя видел Эрик? — наконец, выдавил из себя доктор, и когда Скай кивнула, полюбопытствовал: — И что он сказал?

— Он смеялся и сказал, что я чокнутая, — пожала плечами Скай, сияя от удовольствия.

Ей самой очень нравился её новый, мерцающий антрацитовым блеском верхний резец. В своей комнате она без устали крутилась перед зеркалом, экспериментируя с улыбкой и вертя головой, чтобы в сотый раз полюбоваться на угольно-чёрный зуб, с восторгом рассматривая его с разных ракурсов. Он выглядел почти как у её любимого героя комиксов, только чёрный. Но Скай решила, что имея белоснежные волосы и разноцветные татуировки, ей пора заполучить что-нибудь цвета её новой фракции. И ещё она была довольна, что немного развеселила Эрика, а то он совсем раскис.

Погиб еще один неофит. После получения страшной новости лидеры Бесстрашия совещались уже третий день, никак не находя решения, которое устраивало бы всех.

Выступить хотели сразу, но в убежище похитителей началась суматоха и движение — по периметру городка усилили охрану, приезжали и уезжали грузовики без опознавательных знаков, привозили какие-то коробки, мешки и огромные ящики, которые под присмотром вооружённых бойцов перетаскивали в большой ангар на окраине.

Бесстрашные расположили наблюдателя в развалинах довоенной водонапорной башни в двух тысячах футов от ангара, не имея возможности подобраться незамеченными ближе. Не выдать своё присутствие было крайне важно — изгои могли свернуть лагерь и перевезти неофитов, перепрятав их и лишив спасателей надежды когда-нибудь отыскать живыми вновь. Слежение велось круглосуточно, рапорты поступали в штаб каждые два часа, и руководство Бесстрашия, после долгих споров придя к согласию, что это не простые афракционеры, медлило с началом боевой операции, теряясь в догадках, опасаясь и за жизнь тех, кого должны были спасти, и за жизнь самих спасателей.

Где бы Эрик ни находился — в столовой, в Яме, или угрюмо бродил по самым дальним закоулкам самых тёмных переходов — он постоянно видел маячившую вдали белобрысую голову, которая мгновенно исчезала в укрытии, стоило ему остановиться и посмотреть в её сторону.

В один из дней он поймал себя на мысли, что думает об этой странной неофитке, такой непохожей на всех остальных — смешной, упрямой, до безрассудства отважной, глядящей на него с нескрываемым обожанием. Он привык к женскому вниманию, но в этой девушке была какая-то трогательная доверчивость, готовность оправдать любое его действие, одобрить любой поступок. И без раздумий кинуться ему на помощь.