Чокнутые

– У нас на такие забавы денег нет, ваше величество.

Но Герстнер не сдался:

– Ваше величество, все доводы моих противников основаны на предположениях, а не на инженерном расчете. Строительство двадцати пяти верст железной дороги с оплатой паровозов в Англии и вагонов в Бельгии обойдется в три миллиона рублей. Я предлагаю в виде опыта построить такую дорогу увеселительного характера между Петербургом и Царским Селом. Там как раз двадцать пять верст…

Фрейлины восторженно зааплодировали. Николай строго обернулся. Аплодисменты мгновенно смолкли. Царь спросил Герстнера:

– На какие деньги?

– Я завтра же открою акционерное общество и соберу эту сумму в течение суток! – уверенно ответил Герстнер.

Николай увидел умоляющие глаза жены старичка-генерала.

– Быть по сему, – сказал он. – Пробную увеселительную дорогу я дозволяю.

Молоденькая генеральша восторженно запрыгала, захлопала в ладоши. Царь с улыбкой взглянул на нее и сказал:

– Раз мой народ хочет железную дорогу – он будет ее иметь! Вместе с тем, господин Герстнер, прошу соблюдать условия нашего уговора. Пункт первый – никаких государственных субсидий! Пункт второй – ваше акционерное общество будет контролировать граф Бенкендорф. Пункт третий – все проекты воксалов буду утверждать лично я. Пункт четвертый – специалистов необходимо выписать из-за границы. На наших не надеяться. И наконец, пункт пятый – национальность. Никаких французов! Этих господ мне не надо!..

Вокруг двухэтажного особняка с вывеской «Акционерное общество Царскосельской железной дороги» толпился народ, подъезжали и отъезжали коляски, экипажи. В центральные двери особняка медленно и неумолимо двигался людской поток всех званий и сословий…

У входа в дом Пиранделло сдерживал нетерпеливую толпу:

– Не напирай!.. Осади! Тебе – направо… Тебе – налево… А вам – прямо! Направо! Налево!.. Прямо!..

Те, кого Пиранделло посылал влево, двигались к железной решетчатой клети с маленьким окошком, где восседал Тихон Зайцев и принимал деньги от желающих купить акции. На столе для острастки лежал пистолет, высилась стопа акций. Тихон считал деньги, выдавал акции и говорил каждому:

– Получите. Распишитесь. Следующий. Получите. Распишитесь…

И вдруг перед его носом возникла толстенная пачка денег. Тихон замер, осторожно поднял глаза. У окошка стоял князь Воронцов-Дашков.

– Это как?.. – пролепетал Тихон.

– На все, – сказал князь.

…Те, кому следовало идти направо, направлялись в другой угол, где Родион Иванович набирал рабочую силу, заключал договора с подрядчиками…

– Сколько можешь дать землекопов? – спрашивал Родик.

– Дак душ полтораста дам, Родион Иваныч…

– Отлично! Завтра поставишь на работу сто пятьдесят человек, а распишешься, будто получал деньги на двести. Понял?

– Чего ж тут не понять?.. Сидеть у ручья и…

– Иди, иди. Не твоего ума дело. Следующий!..

На промежуточной площадке, откуда лестница раздваивалась и уходила на второй этаж, высилась огромная уродливая каменная скульптура какой-то богини с подносом в руках. На этот поднос и водрузил Пиранделло свою чудовищную штангу, да еще для верности привязал ее веревкой к могучей шее богини.

…Те, к кому Пиранделло обращался на «вы», следовали прямо к столу Отто Франца фон Герстнера.

На фоне богини со штангой Герстнер принимал иностранцев. За его спиной стояла Маша и переводила ему со всех языков:

– Он говорит, что он специалист по мостам и виадукам…

Герстнер подозрительно оглядел чернявого иностранца:

– А на каком языке вы с ним разговариваете?

– А я откуда знаю, Антон Францевич?! Сейчас спрошу. – Маша спросила, иностранец ответил. – По-голландски говорим.

– Очень хорошо! – обрадовался Герстнер. – Берем. Давайте следующего!..

– А вот здесь засел наш человек, – сказал князь Меншиков и ткнул пальцем в план Петербурга, разложенный на чайном столе у бассейна на Крестовском острове. – Сегодня мне наконец удалось снабдить его последней моделью корабельного орудия страшной разрушительной силы, созданной нашими министерскими умельцами, имена которых, по соображениям строжайшей секретности, еще долгое время будут оставаться в тени…

Татищев, Бутурлин и Потоцкий склонились над планом, словно полководцы перед решающим сражением. Меншиков посмотрел на часы.

Ровно через семь минут «Акционерное общество Царскосельской железной дороги» перестанет существовать!

– С Богом! – перекрестился Потоцкий.

С высоты шестого этажа, из чердачного слухового окна, Иван Иванович смотрел вниз на двухэтажный особняк «Царскосельской дороги». Тут же на чердаке стояло огромное корабельное орудие с подзорной трубой на манер оптического прицела.

Рядом на деревянной стрехе висело зеркальце в затейливой рамке и баллистический график будущего полета ядра. Иван Иванович кокетливо погляделся в зеркало, что-то грациозно поправил в прическе, посмотрел на часы и сделал пометки в графике.

Затем он прильнул к «оптическому прицелу», и прицел сразу же заполнился красивым лицом Пиранделло.

– Какой хорошенький… – очень по-женски прошептал Иван Иванович, трагически закусил нижнюю губу, поджег фитиль и начал отсчет: – Фюнф… фор… труа… цвай… уна… Пуск!!!