Чрезвычайная комиссия

Всесторонне обосновав необходимость перенесения центра управления Тургайской областью из Оренбурга в Кустанай, Джангильдин направил, в Совет Народных Комиссаров, доклад и сметы областного исполнительного комитета, его финансирования в сумме тридцати миллионов рублей и сразу же начал эвакуацию своего аппарата в Кустанай. Но пробиться туда он не смог, о чем подробно изложил в письме на имя народного Комиссара по военным и морским делам: «Единственно возможная… дорога… через Кинель, Полетаево и Троицк. Проехав с оружием в руках до ст. Бузулук, тургайский отряд в числе около 46 человек членов облисполкома, служащих и красногвардейцев, должен был из-за наступления чехословаков на Кинель ехать гужевым путем до Богуруслана, оттуда по железной дороге до Уфы. В Уфе я имел свидание с народным комиссаром по военным делам тов. Подвойским. Здесь выяснилось, что на пути нашего следования чехословаками и белогвардейцами заняты ст. Миасс, Полетаево, Челябинск. Решено было попробовать пробиться в область силами нашего отряда, для чего тов. Подвойский обещал дать пулеметы, патроны и автомобили. Однако после его отъезда из обещанного ничего получить не удалось, так как потребовалось разрешение тов. Берзиня, находящегося в Екатеринбурге, а сообщение Уфы с Екатеринбургом было прервано. Тогда решено было ехать через Симбирск в Екатеринбург, а в пути испросить у Народного Комиссариата по военным делам оружие и деньги для финансирования отряда, с которым можно было бы пройти из Екатеринбурга или с какой-либо станции по дороге к Челябинску через полосу, занятую контрреволюционерами, в Тургайскую область. В Симбирске командующий войсками Иванов выразил согласие снабдить нас оружием и выдать деньги, если будет получено на то согласие Народного Комиссариата по военным делам; телеграмма об этом была послана мною из Симбирска 21 июня на имя тов. Юренева, другая телеграмма на имя тт. Ленина и Юренева. Однако до 24 июня ответа не последовало… если не будут даны теперь же средства для того, чтобы пробиться в область и организовать борьбу с контрреволюционными отрядами внутри того кольца, которым они охватили беззащитный киргизский край… прошу сделать распоряжение о срочном снабжении меня деньгами и оружием для формирования отряда и похода в город Кустанай…»{29}

Таким образом, поход Джангильдина в Кустанай не удался. К этому времени белочехи совместно с дутовцами, разгромив Совет в Челябинске, двигались к Троицку. Направленный навстречу 16-й Уральский полк, сформированный из кустанайских красногвардейцев, отступил под давлением превосходящих сил противника. Командование решило распустить бойцов, а командному составу полка уйти в подполье. Все дела, документы были уничтожены.

Контрреволюция Кустаная торжествовала. Местные меньшевики и эсеры вернулись на свои места и отправили делегацию встречать белогвардейцев, прося «пожаловать и помочь водворением порядка в Кустанае». Просьба была удовлетворена, и в город вступил небольшой отряд белочехов из 60 человек и два или три казачьих эскадрона{30}. Это случилось 23 июня 1918 года.

В тот же день здесь от имени «Комитета народной власти», где орудовали в основном эсеры и меньшевики было опубликовано объявление, в котором предлагалось всем советским работникам явиться в Кустанай для сдачи дел. Некоторые (Таран, Жумарь, Романов, Цыганков, Кугаевский и другие), увидев знакомые подписи, ничего не подозревая, действительно приехали в город и… попали в тюрьму{31}.

Вскоре атаман Дутов издал и разослал приказ о введении в Тургайской области военного положения и образовании во всех ее уездах военно-следственных комиссий и о ведении ими дел на всех лиц, причастных к большевизму. В Кустанае незамедлительно создали следственную комиссию, товарищем (заместителем) председателя которой назначили Мартынюка, только что освобожденного из тюрьмы.

— Теперь власть в наших руках! Теперь мы будем омывать руки в большевистской крови, — говорил Мартынюк, радуясь при освобождении из тюрьмы. — Я не остановлюсь, пока собственноручно не расстреляю сто большевиков.

Начался арест всех лиц, причастных к большевизму и не явившихся добровольно. Мартынюк охотился особенно за теми, кто работал в Чрезвычайной следственной комиссии и ревтрибунале.

Однажды, получив данные, что в поселке Калиновском скрывается бывший член уездного исполкома Остапенко, Мартынюк выслал туда группу под командой Черникова. За нею последовал и сам. Он думал, что напал на след работника ЧК. Но перепутал фамилии.

— Нет! Не он! — заявил Мартынюк, когда увидел арестованного Остапенко. Но все-таки предложил конвоирам всыпать ему. Конвоиры избили Остапенко прикладами и доставили его в кустанайскую тюрьму.

Мартынюк радовался, когда был арестован в Семиозерной волости Василий Кузьмич Моисеев, член Кустанайского ревтрибунала.

— Ты знаешь меня? — спросил Мартынюк в упор, когда подвели к нему Моисеева.

— Знаю, — ответил тот.

— Почему ты меня знаешь?

— Вы были арестованы.

— Кем?

— Дощановым.

— Ах, Дощановым! — немного подумал Мартынюк. — А кем ты был в Совете?