Чрезвычайные происшествия на советском флоте

Николай Андреевич Черкашин Чрезвычайные происшествия на советском флоте

ОТ АВТОРА

Великий флот велик не только в своих победах, но и в трагедиях. Военно-морской флот СССР знавал и победы, знавал и трагедии. Атомный и дизельный подводный флот страны был самым крупным в мире по числу кораблей и, пожалуй, самым напряжённым по коэффициенту эксплуатации, по длительности и дальности океанских походов. Соответственно, повышалась и кривая аварийности. В задачу настоящего издания не входит разбор причин чрезвычайных происшествий. Автору важно было проследить поведение моряков в экстремальных ситуациях.

На каждом корабле ведётся журнал «Учёт чрезвычайных происшествий». Мне неизвестно, вёлся ли такой журнал в масштабах всего советского флота. Эта, книга — скромная попытка реконструировать такой журнал. Речь в ней пойдёт в первую очередь о взрывах, столкновениях, катастрофах, мятежах, посадках на мель. Чтобы у читателя не создалось слишком мрачного впечатления о реальностях военно-морской службы, я отношу к понятию «чрезвычайное происшествие» и другие экстраординарные события, не связанные с гибелью людей и кораблей, события, которыми ВМФ СССР может гордиться. Это прежде всего рекордные достижения в области скорости подводного хода и глубины погружения, ракетных пусков, уникальных походов подо льдами и на Северный полюс.

О судьбе нашего флота, о главной причине его бед и чрезвычайных происшествий писал на заре XX века видный моряк, контр-адмирал Л.Ф. Добротворский:

«Какой такой фатум висит над нашими головами, что японцы и другие нации могут приходить к верным решениям, мы же никак не можем! Что это — уже не грозный ли признак вырождения? Ведь всякое дело мы умеем как-то так запутать, так удалить от здравого смысла, что просто страшно становится за судьбу России и всех нас. Взять хотя бы понятия о флоте.

Его с развязностью считаем каким-то подспорьем армии, на манер понтонов или обозов, и с лёгким сердцем делим на какой-то оборонительный и наступательный, когда он по природе своей без наступления ноль — хуже, чем форт, который всё-таки, хотя бы и разрушенный, не утонет.

В понятие военного корабля включают всякую железную посудину, лишь бы на ней стояли пушки и минные аппараты. Всю оценку личного состава определяем его удалью и отвагою, нисколько не смущаясь прикрывать ими, раз это трудно проверить, и при том достаётся без занятий, не только своё невежество по всем техническим, морским вопросам, но даже чуть ли не с полною радостью готовы заменить этой удалью пушки, снаряды, башни, броню и машины современных кораблей. Всю военно-морскую дисциплину решаем черпать из внешних форм чинопочитания, из молодцеватого вида людей, их фронта и ружейных приёмов, а не из твёрдых знаний боевых сил корабля. Без малейшего смущения выпускаем в офицеры недоученных кадетов и без всякой церемонии наполняем корпус случайным подбором мальчишек даже без намёка на конкуренцию».

Как ни печально, но спустя почти век эти слова по-прежнему актуальны…

О некоторых чрезвычайных происшествиях (в самом широком диапазоне этого понятия) было рассказано в книге «В отсеках холодной войны», выпущенной издательством «Вече» в 2005 году. Эта работа в известном смысле может считаться продолжением темы, но отнюдь не исчерпывающей её.

Автор благодарит всех моряков, кто поделился своими воспоминаниями и фотографиями, которые легли в основу этой книги.

ЯДЕРНЫЕ АВАРИИ

Глава первая «ХИРОСИМА» СЕВЕРНОГО ФЛОТА

О, море, древний душегубец!

Александр Пушкин

Пущен корабль на воду — сдан Богу на руки.

Русская пословица

1. «Торпедировать К-19 буду сам…»

…КОГДА ЕЁ СПУСКАЛИ НА ВОДУ, У НЕЁ БЫЛ ТОЛЬКО ТАКТИЧЕСКИЙ НОМЕР — К-19. СВОЁ ЗЛОВЕЩЕЕ ИМЯ ОНА ПОЛУЧИЛА В ОКЕАНЕ — «ХИРОСИМА»… Впрочем, это не имя, а прозвище. «Хиросимой» её зовут меж собой подводники атомного флота. Горький юмор…

Почему «Хиросима»? Не потому ли, что в своих ракетных боеголовках она несла десятки Хиросим — десятки условных городов, обречённых на ядерное испепеление?

Не потому ли, что сама однажды едва не превратилась в ядерный гриб, когда из аварийного реактора чуть не потёк расплавленный уран?

Не потому ли, что в девятом отсеке забушевала вдруг гигантская «паяльная лампа», в бешеном пламени которой сгорели и задохнулись десятки моряков?

Она была первой советской ракетоносной атомной подводной лодкой. У её колыбели стояли маститые академики — Александров и Королёв, Ковалёв и Спасский.

Её величали первенцем советского стратегического атомного флота, потому что именно она несла в своём чреве три межконтинентальные баллистические ракеты.

Первенец уже в колыбели потребовал человеческих жертв: в феврале 1959 года ночью при оклейке десятого отсека пробковой крошкой произошёл взрывообразный пожар, в пламени которого погибли двое рабочих.