Чтение мыслей. Как книги меняют сознание

Все эти множества суть плоские, ибо они заполняют, оккупируют все свои измерения — значит, мы будем говорить о плане консистенции множеств, даже если измерения такого «плана» увеличиваются с числом располагающихся на нем соединений. Множества определяются внешним — абстрактной линией, линией ускользания или детерриторизации, следуя которой они меняют природу, соединяясь с другими множествами. План консистенции (решетка) — это внешняя сторона всех множеств. Линия ускользания маркирует одновременно и реальность числа конечных измерений, эффективно заполняемых множеством; и невозможность появления любого дополнительного измерения без того, чтобы это множество трансформировалось, следуя такой линии; а также возможность и необходимость расплющивания всех множеств на одном и том же плане консистенции или их овнешнения, каковы бы ни были их измерения. Идеал книги состоял бы в том, чтобы расположить все вещи на таком плане внешнего, на одной-единственной странице, на одном и том же пляже — прожитые события, исторические определения, мыслимые концепты, индивиды, группы и социальные образования[43].

Ян понял не все, но многое из прочитанного показалось ему удивительным и в то же время разумным. То, что он понял, было логичным чисто интуитивно. В конце книги Делёз и Гваттари говорят, что Ян волен выбирать в книгах те мысли, которые ему нравятся. Что ему не нужно читать все подряд. Что абсурдно пытаться понять все. Именно так: попытка сделать это стала бы ошибкой. В идеале Яну следует обратить внимание на то, не установилась ли между ним и текстом тесная взаимосвязь: она может быть в форме и травинки, и куста, и бактериальной культуры, и роя насекомых. Одно или другое, вероятно, вступит с Яном в контакт, образуя симбиоз, способный породить на свет нечто новое. И только это имеет значение: ему следует позволить чему-то вырасти, соединиться с текстом и образовать радостный альянс. Для Яна это были радикально новые мысли. Мысли, которые принципиальным образом изменили его отношение к книгам.

* * *

В последующие месяцы Ян начинает покупать философские книги, сначала несколько, а потом все больше и больше. При этом он позволяет заголовкам и обложкам увлечь себя. Особенно ему нравится заказывать тонкие книги в ярком переплете. Например, он уже приобрел «О пользе нерешенных проблем» («Vom Nutzen ungelöster Probleme») Дирка Беккера и Александра Клуге, «Майамификацию» («Miamification») Армена Аванесяна, «Возлюби свой симптом» («Enjoy Your Symptom!») Славоя Жижека, «Политику аффирмации» («Politik der Affirmation») Рози Брайдотти, «Нейтральное» («Le Neutre») Ролана Барта, «Общество усталости. Негативный опыт в эпоху чрезмерного позитива» («Müdigkeitsgesellschaft») Бён-Чхоль Хана. Иногда Ян забывает, что та или иная книга у него уже есть, и заказывает ее повторно из-за запоминающегося названия. Все эти книги фантастическим образом занимают пространство его рабочего кабинета. Книги — идеальные объекты. Удобные, гибкие вместилища мыслей. Гладкая, излучающая свет бумага, украшенная последовательностями букв и знаков. Всюду прямые углы. Непритязательный минимализм. Наконец хранение книг приобрело для Яна смысл. Наконец это богатство доступно и ему. Это великое чудо.

Обычно книги какое-то время просто стоят на полке: им и Яну нужно сначала немного привыкнуть друг к другу, прежде чем в один прекрасный момент они сами собой окажутся у него под рукой. Они так же легко попадают к нему в рюкзак, как свернутый свитер или записная книжка. Однако сесть за стол и начать читать Ян по-прежнему не в состоянии. Это все еще кажется ему чересчур серьезным занятием и в то же время огромной роскошью. Ян не может сосредоточиться при чтении, находясь в родном городе. Однако он часто путешествует. Многие книги сильно изнашиваются у него в рюкзаке. У одних образуется залом на корешке, на других появляются легкие царапины. После этого держать их в руках становится еще приятнее.