Чтение мыслей. Как книги меняют сознание

Полемическая схватка с Деррида превратилась в масштабную игру в кошки-мышки. Складывалось впечатление, что философ рассыпал по тексту намеки и расставил ловушки специально для Роджера. Последнему приходилось напрягать все способности, чтобы в интеллектуальном поединке быть с Деррида хотя бы более или менее на равных. Роджеру нравилось, когда философ пытался увести его в сторону и заманить в сети. Месяцы отношений с текстом Деррида стали для Роджера самыми яркими в жизни, а понимание «О грамматологии» — глубже. Роджер был очень благодарен Хлое за то, что та не ревновала и была рада его увлечению. Наконец и при чтении Деррида он достиг точки, когда встретился с самим собой и почувствовал, что текст автора признал его: Роджер заглянул в произведение еще раз и увидел собственное отражение. Заканчивая читать «О грамматологии», Роджер, как раз дописавший диссертацию, находился вместе с Деррида на особой вершине мысли. Оттуда открывался величественный вид, и можно было рукой дотянуться до звезд.

7-я стадия. Спустя год после защиты докторской диссертации Роджер сидел с Хлоей на берегу озера и рассказывал, что порой сам удивляется своему непреодолимому стремлению к деконструкции великих мыслителей, этому эдипову комплексу, заключающемуся в желании убить собственного отца. Его родной отец всегда был человеком мягким и добросердечным. Роджер никогда не чувствовал между ними конкуренции, никогда не хотел стать лучше его, а просто выбрал другой путь, не тот, по которому пошел отец — физиотерапевт и любитель прогулок. Он был далеко не самым плохим отцом. Роджер сделал паузу и подумал о двух близких подругах и нескольких других знакомых из университета, отцы которых были священнослужителями. Хлоя однажды заметила, что, с ее точки зрения, они тоже идут по стопам отцов, просто иной дорогой. Роджер понял, что она имела в виду, и с удовольствием подробно расспросил бы об этом подруг и коллег, но так и не решился: говорить о возможной близости религии и философии в университете было не принято, поскольку обычно это воспринималось как обесценивание последней.

Родители Хлои были психотерапевтами. Она вывела Роджера из задумчивости, предположив, что его отец, возможно, проявлял излишнюю мягкость. Его одобрение было легко заслужить, и Роджер не воспринимал его всерьез. Вместо этого он искал (и, вероятно, продолжает искать) одобрения, которое действительно имеет для него значение, то есть одобрения со стороны целой ватаги сверхстрогих отцов — философов. Быть может, он подсознательно думает, что одобрение стоит чего-то лишь в том случае, если получено в борьбе. Роджер неопределенно кивнул и ничего не ответил, а затем они с Хлоей пошли плавать.

Ночью после этого разговора он долго не мог уснуть, находясь в дурном расположении духа. Возможно, в словах Хлои есть доля правды. Хотя его безудержное желание разоблачать «отцов» придавало ему энергии, он никогда их не убивал. Как только Роджер понимал, что текст написан слабо, его автор становился ему совершенно не интересен — прилюдно убивать его не имело никакого смысла. Хлоя была права: только в борьбе с лучшими умами он способен признать их величие и в чем-то с ними согласиться. Однако это означало, что его отношение к философам и их тайнам в действительности могло оказаться значительно проще и прозаичнее, а его подъемы в гору — не такими величественными, как он полагал: если Хлоя была права, то его главная цель заключалась в том, чтобы добиться воображаемого признания со стороны умнейших представителей человеческого рода. Даже в мыслях это звучало как-то жалко.

8-я стадия. Роджеру за сорок, и ему по-прежнему нравится при чтении пользоваться требующей максимальной концентрации техникой подъемного конькового хода. Он может посвятить этому много времени, так как зарабатывает на жизнь, трудясь на полставки по бессрочному договору в частном университете. Большинство приглашений выступить где-либо с докладом он отклоняет. Читать и писать для него значительно важнее, чем выступать с докладами или их слушать. Теперь Роджер читает не потому, что испытывает сомнения по отношению к какому-либо автору или тексту. Этот этап уже пройден. Главный источник сомнений, который долгие годы побуждал его к действию, и сам кажется не менее сомнительным — из-за той ситуации с отцами и из-за того, что Роджер по-прежнему не доверяет своей склонности к романтизму, благодаря которой с таким упоением ищет скрытые от посторонних глаз тайны. Эта игра ему уже хорошо знакома. Теперь сомнение вызывает вся предметная область. По мнению Роджера, многое указывает на то, что светские европейские философы до сих пор намного сильнее, чем считают сами, подвержены влиянию христианской традиции. Он намеревается внимательно изучить различные теологические мотивы в трудах континентальных философов. От этой мысли у него на душе становится тепло.

Во всем должен быть простор

Адриан читает Ролана Барта