Чтение мыслей. Как книги меняют сознание

От соития до менструации и рождения ребенка все сексуальные процессы конвульсивны: напряжение и набухание, спазм, сжатие, выталкивание, облегчение. Тело выкручивается, подобно змее, напрягающейся и меняющей кожу. Секс – не принцип удовольствия, но дионисийская кабала боли-наслаждения. Такой же боли-наслаждения исполнено преодоление сопротивления тела возлюбленной, отчего изнасилование всегда будет реальной опасностью. Секс мужчины – навязчивое повторение: что бы ни написал мужчина в комментарии к своим фаллическим проекциям, его слова придется переписывать снова и снова. Сексуальный мужчина – фокусник, распиливающий женщину пополам, но у змеи голова и хвост живы и способны соединиться вновь. Проекция – проклятие мужчины: вечно нуждаться в чем-то или в ком-то, чтобы достичь целостности.[16]

Она отрывает взгляд от книги, достает из рюкзака черничный маффин, откусывает и погружается в раздумья о словах Камиллы Пальи. Ленка собирает аргументы против Пальи, но они уже не кажутся ей столь убедительными, как пять минут тому назад. Мысли, которые вывели ее из себя, постепенно обретают смысл. Это одновременно и досадно, и удивительно. Дело в том, что это сильные, хоть и по-прежнему сомнительные мысли. Находясь среди людей, ожидающих вылета, Ленка не может перестать читать.

* * *

После Камиллы Пальи Ленка читает Фридриха Ницше, затем Вальтера Беньямина, затем Джудит Батлер. Их тексты громко на нее кричат. Они возвышаются над ней, становятся на пути, бьют по лицу. Содержащиеся в них идеи столь для нее новы, что заставляют сердце биться сильнее. Все может оказаться совсем другим. Не исключено, что мир полон неожиданного смысла. Книги этих авторов смещают фокус, тем самым меняя ее мировоззрение. Ленка могла бы в этом ином мире быть совсем другой. И именно с этой целью она читает – чтобы благодаря чтению текстов стать новой, смелой, просветленной личностью в мире, исполненном неизвестного смысла. Палья, Ницше, Беньямин и Батлер уже колоссально изменили и мир, и ее саму, а ведь она только начала читать.

Продолжая читать, изучая философию, проникаясь все новыми текстами, испытывая при знакомстве с книгами восхищение или ярость и с нетерпением пытаясь выяснить, кем же она станет, Ленка осваивает язык, подмечает основные принципы и распознаёт паттерны. Спустя пятнадцать лет с того дня, как она сидела в аэропорту и читала Палью, у Ленки уже есть двое детей, муж, научная степень, проект докторской диссертации и работа на полную ставку. Каждый новый текст сразу напоминает ей о Лейбнице, Гегеле или Жижеке. У нее в голове сложилась общая картина, несмотря на еще присутствующие большие пробелы в знаниях по истории философии. Для Ленки философия по-прежнему заключается в резкой смене перспективы. Однако сегодня она видит их все. За эти пятнадцать лет Ленка, сама того не замечая, вышла из пространства, в котором различные точки зрения находились перед ней. Сейчас она на уровень выше. Смотрит на них с высоты. Видит их, словно они расположены на карте. Крупные теории находятся рядом друг с другом. Между ними существуют интересные пересечения. Ленка думает, что, например, можно провести любопытную параллель между Жижеком и Пальей, но последняя, впрочем, сегодня не представляет для Ленки большого интереса, располагаясь между другими сторонниками устаревшего, причудливого правого феминизма. У Ленки по-прежнему по многим вопросам есть собственное мнение, но она смотрит на свою позицию в отношении той или иной проблемы как на концепцию в предметной области и видит ее с высоты птичьего полета. И хотя Ленка ненавидит, когда люди относятся к философии как к художественной литературе, можно утверждать, что она сама стала своего рода литературоведом в области философии.

Мимо самого себя

Внутри системы

Натали читает Уильяма Оккама