Что делать?

Дальше излагались претензии к местным властям, пересыпанные отборным матом, а потом Иван Лукич должен был представить объяснение, изложить свою версию развития событий, так мол и так, с упоминанием конкретных действий и фамилий тех персон, которые несут ответственность за то, что происходит. Однако не для того же он решил составить компанию местным резонёрам, чтобы «за советскую власть их агитировать», поэтому старался уйти от прямого ответа на вопрос, объясняя свою неосведомлённость тем, что всегда был далёк от политики. А в итоге сам становился объектом нападения:

— Из-за таких, как ты, мы и оказались в жопе! Вам, столичным, по фигу, что народ еле выживает, всё гребёте под себя, а когда страна развалится, скажете: «Мы тут ни при чём!»

Тут уж Иван Лукич не смог сдержаться:

— За всех не стану говорить, но я никогда не снимал с себя ответственности. Каюсь, виноват! Надо было раньше обо всём об этом призадуматься, а теперь вот локти приходится кусать.

— Да уж, просрали вы Россию!

— Нет, ну так нельзя! Что ж вы всё на москвичей валите? Интернет у вас тут есть, до Москвы всего сто двадцать километров. Вы когда-нибудь участвовали в акциях протеста?

— А зачем?

— Что значит зачем? Чтобы власть имущие знали, чем вы недовольны.

— Всё-то они знают! Только им на нас нассать с высокой башни.

Из этих «задушевных бесед» Иван Лукич сделал один вывод: чтобы сдвинуть мужиков с насиженного места, нужны такие средства, которых у него нет. Тут одними воззваниями не обойтись — они сами кого угодно сагитируют, но даже пальцем не пошевельнут, пока их не ударят по самому больному месту. «Ну в самом деле, не бить же каждого сапогом промеж ног! А если водку запретить?.. С сахаром теперь проблемы, однако голь на выдумку хитра — найдут, из чего спиртное гнать. Даже голод им не страшен, когда в лесу грибы, а в усадьбе огород. Совсем другое дело — это жители крупных городов, да и те восстанут, если только их совсем припрёт».

В середине ноября, когда заново отросли и усы, и борода, а грибная диета до жути надоела, Иван Лукич возвратился в Москву. Ещё на вокзале заметил, что пассажиров стало заметно меньше, а на площади трёх вокзалов и вовсе запустенье — ни автобусов, ни такси. Хорошо хоть метро работало — на нём и добрался до своего КБ. Опасался, что уволят за прогул, но обошлось — ценные работники в этой сфере нужны и в мирное время, и когда идёт война. Только кто с кем воюет, уже непонятно — по телевизору молчок, а в интернете домыслы и мнения, противоречащие одно другому, так что картинку в стиле фэнтэзи можно составить на любой вкус.

Но было и радостное событие — оказалось, что для Ляли всё обошлось без огорчительных последствий, муж за неё похлопотал. Как Эдику это удалось, Иван Лукич узнал, когда Ляля заявилась к нему и прямо с порога заявила:

— Не беспокойся, Эдик на дежурстве, его не будет до утра.

— Сторожем, что ли, подрабатывает?

— Бери выше! Обстановка в городе такая, что из внештатных агентов ФСБ формируют патрули, поскольку с грабежами не справляются.

Так прямо и выложила, но, видя недоумение Ивана Лукича, пояснила:

— А чего скрывать? У нас в Останкино таких полным-полно. Я Эдика давно подозревала, а после моего ареста он признался сам.

«Чем дальше в лес, тем всё непонятнее».

— А зачем тогда арестовали?

— Да не меня одну, а всю нашу бригаду. Если бы меня не тронули, стало бы ясно, что мой муж на них работает. Но теперь уж всё равно…

Иван Лукич припомнил тот вечер, когда Эдик чуть не выломал входную дверь, а потом плакался в жилетку, демонстрируя своё отчаяние. «И ведь как всё разыграл! С таким актёрским талантом далеко пойдёт».

Разговор продолжился уже в постели, но по известным причинам получился скомканным — не успеешь слово сказать, как снова просыпается страсть и тогда мир сжимался до размеров одеяла, под которым любовники прятались от холода. Топили кое-как, а что будет, когда начнётся настоящая зима?

Ляля успокоила:

— С отоплением и электричеством больших проблем не будет, а вот с продовольствием… Говорят, придётся ещё немного затянуть пояса, — тут она улыбнулась: — Но тебе, милый, худоба идёт.

— Поэтому и влюбилась?

— А кто сказал, что это так? Может, я нарочно была к тебе приставлена, чтобы контролировать?

Такая мысль возникала у Ивана Лукича, но некоторые поступки Ляли не укладывались в эту версию. «Вот ведь флешку с видео передала… Впрочем, идея с интернетом оказалась тупиковой».

— Даже если это так, мне не в чем тебя упрекнуть. Я благодарен судьбе за то, что ты здесь, со мной. А остальное… — Иван Лукич махнул рукой, полагая, что и без слов всё предельно ясно.

— Спасибо, милый!

Немного позже дело дошло и до политики.

— Эдик говорит, что правительство ведёт переговоры с регионами, но те выдвигают неприемлемые требования — одновременная отставка и Пеструхина, и Забродина.

— Нулевой вариант? Что ж, было бы неплохо.

— Проблема в том, что в конституции ничего такого нет.

— Да уж, много чего там понаписали, но всего не предусмотришь. А что Конституционный суд?

— Не могут прийти к единому мнению. Видимо, придётся сначала внести поправки в конституцию.