Что делать (Черновая редакция романа, варианты, наброски)

Я сказала, что не виню себя, {Далее было: Но я также чувствую как} так же, как и он. Но так же, как и он, я чувствую влечение оправдаться, то есть, по его словам, имею предчувствие, что другие не так легко могут избавить {оправдать} меня от порицания {могут ~ от порицания вписано.} за некоторые стороны моих действий, как избавляю я. {Далее было начато: а. Но только это у б. Мы с ним совершенно в. Дело наше распадается на две части, и ваше отношение к этим частям совершенно} Я не чувствую никакой охоты оправдываться в той части дела, в которой оправдывается он, - и, наоборот, мне хочется оправдаться в той части, в которой он не находит нужды оправдываться. В том, что было до моего сна, никто не назовет меня сколько-нибудь виноватою, это я знаю; но потом - не я ли сама была причиною, что дело имело такой мелодраматический вид и привело к такой эффектной катастрофе? Не должна ли я была гораздо проще смотреть на ту перемену отношений, которая была уж неизбежна, когда этим сном {Вместо: этим сном было: а. мне приснился этот сон б. проснулась} в первый раз раскрылось мне и Дмитрию Сергеевичу положение мое и Дмитрия Сергеевича? Вечером того дня, {Вместо: Вечером того дня - было начато: а. В тот б. В тот в} когда погиб Дмитрий Сергеевич, я имела длинное объяснение с свирепым {с ужасным} Рахметовым, - какой это мягкий и добрый человек! {Далее было: я подозревала} - он говорил мне бог знает какие ужасные вещи про Дмитрия Сергеевича, но если пересказать их вместо его жестокого, как будто враждебного Дмитрию Сергеевичу {Текст: как будто ~ Дмитрию Сергеевичу вписан.} тона тоном дружеским к Дмитрию Сергеевичу - что ж, пожалуй, они справедливы. Я подозреваю, что Дмитрию Сергеевичу было очень понятно, в каком смысле будет говорить со мною Рахметов, и что это входило в его расчет. {в его расчет вписано.} Да, для меня тогда нужно было слышать эти вещи, они меня успокоили, и кто бы ни устроил этот разговор, я очень благодарна за него вам, мой друг. Но сам Рахметов должен был сознаться, что Дмитрий Сергеевич в последней половине дела поступил отлично. Он винил его только за первую половину, в которой он и имел охоту оправдываться. Я буду оправдываться во второй половине, хотя никто не говорил {не винил} мне, что я виновата в ней. Но у каждого из нас есть порицатель, более строгий, чем сам Рахметов, - это наш собственный ум.