Что делать, когда кто-то умирает?

Что сказал Грег перед уходом? Не помню. Было самое обычное утро понедельника. Когда он в последний раз целовал меня? В щеку или в губы? Всего несколько часов назад, днем, в телефонном разговоре мы глупо заспорили о том, когда он вернется домой, и поссорились. Неужели эти слова и стали для нас последними? Колкие, язвительные, а потом — вечное безмолвие. Какое-то время мне не удавалось даже вспомнить его лицо, но постепенно оно всплыло перед мысленным взором: кудрявые волосы, темные глаза. Я вспомнила, как он улыбается. То есть улыбался. Его сильные ловкие руки, живое ровное тепло. Нет, это какая-то ошибка.

Я поднялась, сняла со стены телефонную трубку и набрала номер мобильника Грега. Подождала, уверенная, что услышу его голос, но после нескольких минут бесплодного ожидания повесила трубку на место, отошла к окну и прижалась лицом к стеклу.

Пожалуй, мне следовало бы налить себе виски. Так поступают люди в состоянии шока, а у меня наверняка шок. Но, по-моему, виски у нас в доме нет. Я открыла шкаф, где мы держали спиртное: бутылка джина, бутылка крюшона «Пиммс», припасенная для жарких летних вечеров, которых еще ждать и ждать, бутылка шнапса. Свинтив крышку, я сделала пробный глоток.

«Машина загорелась…»

Я старалась не думать о том, как огонь лижет его лицо, пожирает тело. С силой прижала ладони к глазам и вдруг исторгла из себя еле слышный всхлип.

Не знаю, сколько я так простояла, но наконец опомнилась и побрела наверх, цепляясь за перила и буквально втаскивая тело на каждую ступеньку, словно дряхлая старуха. Я вдова. Кто теперь будет настраивать мне видеомагнитофон? Кто сделает вид, будто помогает мне разгадывать кроссворд в воскресной газете, и ничего толком не подскажет? Кто согреет меня ночью, крепко обнимет и защитит? Несколько минут я простояла в нашей спальне, огляделась и тяжело опустилась на кровать — со своей стороны, стараясь не касаться половины Грега. В последнее время он читал книги о путешествиях — хотел, чтобы мы вместе съездили в Индию. За дверью на крючке висел его халат, а на стуле валялся поношенный синий джемпер, который Грег надевал вчера. Я подняла джемпер и уткнулась в него лицом, вдыхая знакомый запах. Потом надела через голову.

Я поплелась в комнатушку по соседству с нашей спальней. Это тесное помещение временно служило нам кладовкой, было заставлено коробками с книгами и всяким хламом, до разбора которого у нас никак не доходили руки, хотя мы переехали в этот дом больше года назад. Сюда же мы поставили старомодную ванну на ножках в виде когтистых лап, с потрескавшимися медными кранами: я привезла ее из центра, куда свозили старые вещи для повторного использования, и собиралась установить в нашей ванной. Помню, при попытке затащить ванну наверх она застряла, мы не могли сдвинуть ее ни вперед, ни назад, беспомощно посмеивались, а мать Грега во весь голос давала нам бесполезные указания.

Его мать. Надо позвонить родителям Грега. Мне предстоит известить их, что их старший сын мертв. У меня перехватило дыхание, я безвольно прислонилась к дверному косяку. Как полагается сообщать такое? Я вернулась в спальню, снова села на кровать и взяла телефон с тумбочки. Минуту мне казалось, что я напрочь забыла номер родителей Грега, а когда все-таки вспомнила, поняла, что пальцы не слушаются меня и отказываются нажимать кнопки.

Я надеялась, что свекрови не окажется дома, но напрасно.

— Китти… — Я закрыла глаза. — Это я, Элли.

— Элли! Как у вас?..

— У меня плохие новости, — перебила я. И прежде, чем она успела перевести дух, выпалила: — Грег умер. — На другом конце провода стало так тихо, как будто моя собеседница повесила трубку. — Китти?

— Алло, — откликнулась она. Ее голос звучал слабо, как будто издалека. — Я не понимаю…

— Грег умер, — повторила я. — Погиб в аварии.

— Прошу прощения, — отозвалась Китти. — Ты не подождешь минутку?

Я подождала, и вскоре в трубке зазвучал другой голос — резкий и деловитый:

— Элли, это Пол. В чем дело?

Я повторила все те же слова, которые в процессе произнесения казались мне все менее и менее реальными.

Пол Маннинг коротко и нервно кашлянул:

— Говоришь, умер?

Откуда-то издалека донесся всхлип.

— Да.

— Но ему же всего тридцать восемь.

— Попал в аварию.

— На машине?

— Да.

— Где?

— Не знаю. Может, мне и сказали, но я не запомнила.

Он задал мне еще несколько вопросов, касающихся подробностей, но я не смогла ответить ни на один из них.

Потом я набрала номер своих родителей. Кажется, так положено поступать? Даже если отношения с родителями не назовешь близкими, порядок следует соблюдать: сначала — звонок его родным, потом — моим. Ближайшим родственникам покойного. К телефону никто не подошел, и я вспомнила, что по понедельникам в пабе вечер викторин. Я дала отбой и несколько секунд сидела, слушая непрерывный гудок в трубке. Часы на тумбочке Грега показывали тринадцать минут десятого. До утра еще далеко. Как же мне скоротать бесконечные часы? Внезапно меня осенило.