Что движет человеком? Экзистенциально-аналитическая теория эмоций

Чаще встречается противоположный опыт. Вместо бережной ватной заботливости в отношениях между близкими людьми в определенной степени правит кнут. Есть немало людей, которых никто не принимает, которые путаются под ногами и кажутся лишними. Они никому не нравятся. Где бы они ни находились, они всегда мешают, они всегда мешали. Из-за них мать должна была всем жертвовать, из-за них отец отказался от своей свободы и был вынужден жениться «на этой женщине», из-за них родители не развелись. Их жизнь с самого начала не представляла собой ценности для других, она была обузой. Им незнакомо признание, они знают только издевку. Везде они делали «все неправильно», нигде их не принимали всерьез. Сегодня они не выносят похвалы, потому что не могут в нее поверить. Они как лишенные прав. Родители лишили их права быть любимыми, потому что они не соответствуют ожиданиям. От них ожидали чего-то другого. И такими, какими они были, их нельзя было любить. В школе они были агрессивны, беспокойны и у них были плохие отметки. Они курили, проводили время в запретном общении с девочками и мальчиками, а не за домашними заданиями. Их ужасные манеры остались. Они находятся на краю экзистенции, побитые и отвергнутые. Они влачат свое существование в арктическом холоде изоляции, вдали от человеческого тепла. Это социальное существование на краю, которое можно найти во всех социальных слоях. Часто кажется чудом то, что они еще живы, что они смогли выжить на такой скудной экзистенциальной почве.

В этом случае застывают витальные функции духовной Person: восприятие, эмоциональное чувствование и интуитивное чутье. «Нокаутированная жизнь» человека не дает никакого повода удивляться тому, что он есть на свете. В его положении он не знает, хочет ли вообще жить. Было бы слишком больно, если бы он действительно подпустил к себе такого рода переживания – они могут разрушить его окончательно. Поэтому он больше себя не чувствует, он стал сам себе чужим, словно «побитая собака», без достоинства, полный отчаяния. Если жизнь такова, то интуитивное чутье замерзает: «Эта жизнь безнадежна! Разве можно чего-то ожидать впереди? Еще немного подожду, но долго я так не выдержу». Здесь развилось одиночество, которое пронизано опытом отвержения, лишения достоинства. Может случиться так, что страх или депрессия, истерия или зависимость завладеют этим человеком. Конечно, в процессе экзистенциального анализа будет установлено, что не весь опыт этого человека был только отвержением, что в нем содержались также и обращение, и форма признания, которое его, вероятно, удержало в жизни. Однако этого недостаточно. Этому человеку недостает чего-то еще: ему недостает самого себя. Решится ли он на свою жизнь?

Ни пряник в первом случае, ни кнут во втором не дают человеку того, что могло бы питать его персональное бытие. Такого рода голод вызывает сомнения и неуверенность в жизни, не важно, баловали человека или били. Потому что жизнь требует решимости жить.

Решимость эта является таким же ее непреложным условием, как еда для жизни тела: несмотря на все обстоятельства, мы должны прожить нашу жизнь вплоть до добровольной или недобровольной смерти (см. K"uhn, 1988). В этом вопросе жизнь не спрашивает нашего мнения, она неумолима: «Ты есть здесь. Хочешь ты того или нет. Ты не можешь уйти от этого. Ты должен дотронуться до жизни, принять ее. Если ты не хочешь ее принять, то выброси ее. Но для этого ты все равно должен до нее дотронуться. Ты не можешь не жить, по крайней мере до своей смерти, по крайней мере до самоубийства, хотя бы до него. Ты должен жить – и именно поэтому ты должен решить: умереть или жить? Но жить ты должен, должен, пока не умрешь. Итак, решайся!»