Что движет солнце и светила (сборник)

И вроде бы, хорошо стало Человеку. Но однажды не спалось ему всю ночь, и потому, пока старушка Привычка на антресолях дремала, вышел он на улицу и удивился. Чему бы это, вы думаете? Самой малой малости: горизонт нежно розовел, и в траве Человек увидел белую Ромашку. На её лепестках светились росинки, и в каждой из них отражалось, синее небо.

— Какая замечательная ромашка! — сказал Человек. — Столько раз проходил мимо и не видел её!

Сорвал Человек цветок и пошёл дальше. Смотрит: сидит на скамейке под кустом сирени Девушка, и забилось сердце Человека, потому что очень она ему понравилась.

— Здравствуйте! — сказала ему Девушка. — А я вас знаю. Вы здесь проходите в одно и то же время со старушкой Привычкой, но ни разу не остановились, чтобы со мной подговорить…

Человек улыбнулся и молча оторвал лепесток ромашка — «Любит», потом другой — «Не любит», и нахмурился, но оторвал третий лепесток — «Любит!» — и снова засмеялся.

А старушка Привычка чуткая: услышала его смех, со своей лежанки соскочила, подхватила ноги в руки — и прямиком к Человеку.

— Не делай этого, — шепчет. — Зачем тебе гадать на ромашке? Не солидно! И что за дурной тон — знакомиться с первой встречной?

Хотел Человек оторвать старушку Привычку, но та крепко уцепилась — не отпускает.

* * *

Куда деваться — слушает Человек старушку Привычку, а та знай себе трещит без умолку — учит уму-разуму. И — вот ведь, хитрая какая! — незаметно на спину Человека забралась. Села, наконец, на шею, сидит — и ножки свесила. Бросил Человек ромашку на землю, повернулся и пошёл домой.

Теперь Человек живёт хорошо. Вовремя встаёт, вовремя ложится, ест по расписанию. Спокойно его сердце и на душе полный порядок. А старушка Привычка ласково улыбается и приговаривает: «Со мной-то лучше, правда?» И, знаете ли, ему неплохо. И ни о чём он не жалеет.

ЯБЛОНЯ И СОЙКА

Ветви дикой яблони, наконец, оперились, и дерево стало похоже на молодую птицу, стоящую в раздумье у края дороги.

Яблоня, взметнув ветви вверх, всматривалась в небо.

Когда мимо проносилась Сойка-Яркий Веер, яблоня в восхищении замирала: птица сияла всеми цветами радуги.

— Представляешь, Яблоня, — сообщала Сойка. — Весна наследила в лесу разными подснежниками в лютиками. Ужас! Они пахнут сырой землёй, ветром и талой водой. И не хотят смываться… Даже первый дождик не смог отмыть эти следы!

Яблоня молчала. Подснежники и лютики ей нравились, и сплетничать ей вовсе не хотелось. Обиженная Сойка внимательно смотрела на неё и замечала:

— А ты всё расцвести не можешь? Бутоны-тo вон какие тугие! Пора уже, голубушка!

Яблоня ждала другую птицу. Такую, с которой можно было бы говорить обо всём на свете.

И однажды ночью Яблоня увидела, как в небе стремительно пронеслось несколько странных птиц. Они были похожи на огненные искры.

Яблоня внимательно смотрела на падающие звёзды. Ей хотелось, чтобы они долетели до нее в рассказали о том, что видели там, вверху.

Однажды она заговорила с Сойкой о летающих звездах — чудесных птицах неба.

— Чепуха! — сказала Сойка. — Разве можно знать, что у тебя над головой?

Бутоны Яблони уже слезились. Они тянулись к солнцу и стремились разорвать свои оболочки, чтобы ощутить тепло, свет м увидеть землю.

Яблоня часто думала про падающие звезды и очень жалела, что у неё нет крыльев, чтобы подняться вверх и порхать среди них. Да и не смогла бы она это сделать: её корни крепко сидели в земле.

И однажды ночью одна Звезда упала в ветви Яблони. Она была прекрасной и яркой.

— Не слушай Сойку, — шепнула Звезда Яблоне. — Смотри в небо, выше своей головы. Жизнь не кончается там, где кончается твоя листва…

И больше ничего не смогла сказать. Ведь летающие звёзды, попав на землю, быстро гаснут.

Утром Сойка, пролетая мимо, закричала:

— Наконец-то ты расцвела, Яблоня! Какие у тебя прекрасные цветы! И похожи на звёздочки…

Цветы Яблони, действительно, похожи на звёздочки. И вверху, ближе к небу, их всегда больше, чем внизу.

ЭМАНСИПЕ

Однако он не позвонил. А ведь клялся, что непременно заедет за ней. И, разумеется, перед этим звякнет по телефону. Она как ненормальная бросала всё и опрометью мчалась на каждый звонок.

— Изабелла, привет! Ты не забыла, что завтра презентация?

— Какая презентация?

— Ну, даёшь! Мой вернисаж открывается…

— А-а, это. Не забыла. Клади трубку. Я жду срочного звонка. Привет!

Марианна фыркнула, продолжая что-то мурлыкать про свой вернисаж, но Изабелла уже нажала на рычаг. Подумаешь, фря какая! Выставка у неё, видите ли. Весь город, наверное, обзвонила не по разу. Про этот вернисаж уже целую неделю трубит. И ведь ни разу, поганка, даже словом не обмолвилась, что это выставка трёх художников: кроме неё, ещё Надя и Володя Хрусталькины выставляются. Уж куда там марианниным этюдам на историческую тему тягаться с Надькиными батиками! Вот уж умеет, чёрт её задери, из куска шёлка — вот такусенького, с носовой платочек — сотворить такое, что только ахаешь, а душа так и замирает от тихой, невыразимой радости.

И снова звонок:

— Изабелла? Доброе утро! Ты меня совсем покинула ил на время?