Что движет солнце и светила (сборник)

Нина Андреевна, по правде говоря, тоже была не в восторге от некоторых его привычек, например, есть перед телевизором и одновременно читать «Приамурскую звезду», главную местную газету. И не из-за того сердилась, что под креслом рос холмик крошек, а потому что ей хотелось поговорить. Он отвечал невпопад: «да — нет», рассеянно кивал, а если и оживлялся, то для того, чтобы прокомментировать какую-нибудь заметку.

Самое интересное, так это то, что Нина Андреевна уже через месяц спрашивала себя, на кой ей ляд всё это нужно: не высыпаться из-за богатырского храпа Семена Александровича, тратить время на стирку его трусов и носков, как будто нет других более интересных занятий. Она, кстати, рассчитывала, что будет обласкана, наслушается разных нежных слов и, по крайней мере, хотя бы ощутит в постели тепло другого человека. Но Семён Александрович спать ложился поздно, когда она, как истинный жаворонок, уже смотрела если не третий, то второй сон — точно.

Утром добудиться Семена Александровича было почти невозможно. Но Нина Андреевна догадалась поставить будильник под стеклянный колпак. Ужас, какой получался трезвон!

Семён Александрович, с одной стороны, вроде как поселился у Нины Андреевны, а с другой — вроде как и нет: иногда оставался ночевать в своей квартире, никаких вещей из неё не перевозил, и не смотря на явные намёки, что старенькая «Бирюса» для двоих маловата, новопоселенец никак не хотел понять, что как нельзя кстати оказался бы его новенький японский холодильник.

В конце концов, Нина Андреевна решила, что он жмот и ничего путного из их союза не выйдет.

Проводив однажды утром Семена Александровича на работу, она собрала его белье, бритву, зубную щетку и другие мелочи в полиэтиленовый пакет. Хотела положить туда же и дорогой французский одеколон, но раздумала: пусть останется, вроде как воспоминание. Да и самой пригодится: аромат у него приятный, можно вместо дезодоранта под мышки брызгать. Хоть какая-то от Семёна польза.

* * *

— Что это? — спросил Семён Александрович, увидев пакет. — Отставка?

Нина Андреевна, выпившая для храбрости полбутылки «Кристалла», сунула в зубы сигарету «Президент» и нахально чиркнула зажигалкой.

— А что? — сказала Нина Андреевна, выпуская дым колечками. — Не понятно?

— Не совсем, — ответил Семён Александрович и сморщился: Напилась, да? И эти сигареты… Ведь договаривались: приспичит — кури на кухне.

— Надоело! — Нина Андреевна подбоченилась левой рукой, а правой провела перед носом Семена Александровича дымящимся «Президентом». — Или я уже и не хозяйка в собственном доме? Что хочу, то и делаю…

— У тебя какие-то неприятности? — Семен Александрович попытался заглянуть в её глаза, но Нина Андреевна засмеялась и с размаху плюхнулась в кресло у телефонного столика. Сиденье под ней прогнулось, стягивающая сетка лопнула, издав оглушительный звук: пу-у-ук!

Нина Андреевна вскочила и, швырнув недокуренную сигарету в пепельницу, подбоченилась уже обеими руками:

— Неприятности? Да, неприятности! — закричала она. — Из-за тебя, дорогой! Не было тебя — их тоже не было.

Ошарашенный такой логикой, Семён Александрович молчал. А Нина Андреевна, распаляясь, продолжала голосить:

— Дура я, дура! Размечталась: будет мужчина — проблем не станет. А ты даже ни одного гвоздя не вбил!

— Куда? — удивился Семён Александрович. — Ты мне ничего не говорила…

— Молчи!

— Да что случилось?

И тут Нина Андреевна выдала:

— Ничего! Ничего у нас с тобой не случилось. Мало того, что по дому ничего не делаешь, так ещё и в постели…

— Молчать! — взревел Семен Александрович. — Это не только моя проблема!

— Да? — Нина Андреевна язвительно хмыкнула. — Да я уж перед тобой и так, и этак, а у тебя одна мелодия: «Что-то устал я сегодня», — она прищурилась и, покачав головой, не сказала — припечатала:

— Импотент!

Семён Александрович обиделся и наговорил дерзостей; Нина Андреевна в долгу не осталась, и так они бы ещё долго пререкались, если бы с вешалки не упала шляпка. Просто Семён Александрович слишком темпераментно размахивал руками и нечаянно её задел.

— Ах! — воскликнула Нина Андреевна и, подхватив шляпку, прижала её к груди. — Чуть не затоптал самое лучшее, что у меня есть. Слон!

Семён Александрович неожиданно успокоился, прошёл в комнату и сел на диван. Нина Андреевна робко заглянула в дверной проём:

— Что, сердце прихватило?

— Пустяки, — отмахнулся Семен Александрович.

— Может, дать таблетку валидола?

— Знаешь, наши проблемы решила бы совсем другая таблетка, — сказал Семен Александрович и неловко улыбнулся. — «Виагра» называется…

— Что ж ты раньше-то молчал?

— Думал, что в нашем возрасте это уже не обязательно…

— Нам рано жить воспоминаниями! — воскликнула Нина Андреевна и, водрузив шляпку на голову, закружилась перед ним. — Какие наши годы, дорогой!

У русских женщин от любви до ненависти один шаг, но, бывает, от ненависти до любви — ещё меньше, особенно, если есть надежда, что этот истукан, это чудовище, трутень, бесчувственный чурбан, сидень телевизионный всё-таки наконец расчувствуется.