Что глаза мои видели. Том 2. Революция и Россия

— Тут не надо стрелять, зачем беспокоить Н. П.! — назвал меня кто-то по имени и отчеству.

Кто был этот благодетель: студент, рабочий, или помощник присяжного поверенного?.. Тщетное любопытство… Тогда все перемешалось.

На соседнем дворе убили дворника за то, что он не сразу раскрыл ворота. Лазили по чердакам, все искали пулеметов и оружия.

К нам, с обыском, в особняк, милостиво не пришли, спросили только у дворника: не ставила ли полиция пулемета на чердак. Поверили на слово, что пулемета не имеется.

Легенда о пулеметах на чердаках домов сыграла вообще не малую роль.

Была ли верна подобная версия, или это была только провокационная сказка, не берусь решать. Но рассказ относительно пулеметов давал отличный повод обстрелять любой дом и забраться в него с самыми разнообразными целями и намерениями.

Жертв революции, т. е. убитых, по крайней мере, в первые дни, было мало (городовые, которых беспощадно убивали, конечно, не в счет), почему ее прославили даже «бескровной», впоследствии она выросла уже в «великую».

Власти, войско, полиция, все что призвано охранять «существующий порядок» сдало страшно быстро. Пошла настоящая феерия. Ко дворцу Государственной Думы стали стекаться толпы, как толпы правоверных в Мекку.

Тут был центр, гвоздь, Синай и таинственные еще пока, под облачной завесой, скрижали «нового завета».

Имя Родзянко было на всех устах. Одна из наших горничных, Марина, недалекая, но считавшая себя образованной, потому что вела знакомство с «распропагандированным» писарем из штаба, вечно бегала к Думе и приносила в буфетную новости.

— Как Родзянко только показался сейчас ему «ура» по всей площади… Милюков тоже нынче говорил, про проливы поминал, ему в ладоши хлопали…

Только ленивый не говорил тогда перед Думой и всех «одобряли» одинаково. Раз Марина выпалила и такую новость: — А хорошо, если бы Вильгельм согласился царствовать над нами… Он умный не то что наш!

Наконец, пришла весть об отречении царя.

В первую минуту, как будто, все ожили: вступит на престол Михаил, будет конституция, будет ответственное министерство, фронт не развалится, все пойдет своим чередом спокойствие восстановится.

Не тут-то было.

«Прозорливые» вожди революции убедили В. К. Михаила отказаться, впредь до созыва Учредительного Собрания. Говорили, что Керенский и Набоков запугивали его, уверяя, что он тотчас же будет убит.

У менее прозорливых тут уж совсем руки опустились.

Выходя на улицу все нацепляли красные банты и ленточки; особенно старательно обезоруженные офицеры.

Я и мои близкие этим не согрешили.

Было противно тотчас же перекрашиваться.

Великие князья, по очереди, спешили засвидетельствовать свое почтение перед революцией. Командир флотского Гвардейского Экипажа В. К. Кирилл Владимирович сам привел свой экипаж в Думу для присяги Временному Правительству. В. К. Николай Михайлович носился по городу в штатском платье и имел сияющий вид. Окончательно олибералившиеся тем временем газеты беспощадно хлестали «лежачего», отрекшегося Царя, выливая на него и на его семью ушаты грязи, перетряхивая всю распутиновщину и сдабривая ее пикантною ложью.

Иначе, как на «демократической республике» никто уже не хотел мириться.

«Великая» разыгралась во всю.

Запах крови, аромат пожарищ и падали убитых лошадей уже давал себя всюду чувствовать, вместе с плевками, лузгаемых бродячими солдатами семечек, в ожидании спасительного Учредительного Собрания.

В какие-нибудь три дня, Петроград стал неузнаваемым. Это была уже не щеголеватая, когда-то, столица, а базарная, загрязненная площадь, на которой отныне должна была пойти бойкая торговля судьбами России.

Глава тридцать девятая

Часов в 10 утра, 3-го марта, меня вызвали к телефону.

— Кто говорит?

— Н. П., с вами говорит министр юстиции, А. Ф. Керенский. Сегодня в ночь сформировано Временное Правительство. Я взял портфель министра юстиции…

— Поздравляю вас.

— Н. П., забудем наши разногласия. Вы, должны помочь мне сформировать состав министерства и Сената… Я хочу поставить правосудие на недосягаемую высоту…

— Прекрасная задача!

— Не можете ли вы собрать ваших товарищей по совету сегодня же? Я хотел бы посоветоваться, чтобы наметить кандидатов…

— Помещение нашего совета погибло при пожаре здания Судебных Установлений.

— А вы не хотите принять меня у себя!

— Буду рад, если это вас устроит: в котором часу?

— После трех, можно?

— Буду ждать.

Перезвонившись с делопроизводителем, я распорядился оповестить членов совета, и просил их собраться к трем часам, у меня, в помещении моей канцелярии.

К трем часам, почти все, находившиеся в Петрограде, товарищи по совету были в сборе.

«Определенно-левые» ликовали. Остальные, в том числе и я, без энтузиазма, принимали совершившийся факт, с твердым намерением помочь правосудию удержаться на должной высоте.